Читать книгу - "Курганник - Николай Немытов"

Белый домик с синими обводами окон Виктор помнил хорошо: девять лет назад по дороге со службы он гостил здесь денек.

Ковалев помнил, как они с Макаром оставили сумки на скамейке во дворе и вошли на веранду — деревянную пристройку с большими окнами, которая служила прихожей и летней столовой. Клавдия Ивановна стояла на табурете, вешая на карниз выстиранный накрахмаленный тюль. Макар снял бескозырку, не решаясь окликнуть маму, пригладил ладонью ежик волос.

— Здравствуй, мам, — тихо произнес он, когда женщина спустилась.

Клавдия Ивановна охнула, обернулась, близоруко щуря глаза.

— Кто здесь? — Сразу и не поняла, что за военные появились в ее доме. — Макарка, ты?!

— А то кто ж, — пожал плечами Зотов, радостно улыбаясь.

Виктор помнил маму Макара — невысокую женщину с проседью в висках, с добрыми карими глазами, помнил ее пухлые прохладные ладони на своих щеках, когда она на радостях расцеловала обоих.

Еще в тот день Виктора удивило, с какой скоростью в селе распространяются новости. Не прошло и получаса с их появления в Гострой Могиле, когда у ворот остановилась машина, и во двор вошел коренастый мужчина — отец Макара, Платон Федорович. Оказалось, он тоже служил на флоте, и сын подарил отцу тельняшку, которую тот надел к ужину, чтобы не отличаться от парней. Они просидели до глубокой ночи, непрерывно обмениваясь новостями и историями.

Виктор помнил, как после северного авитаминоза первая майская зелень с огорода Зотовых бойко пошла в ход, и друзья сутки питались исключительно салатами радушной хозяйки. Ковалев пускал слюни, глядя на обильные, но еще незрелые вишни-черешни, алычу и абрикос. Обещал непременно летом навестить…

Вот и навестил. Через девять-то лет. Зато как обещал — летом.

Виктор открыл деревянную калитку, ступил на бетон двора. Май 1996 — три года назад дату красиво выписали пальцем по сырому раствору. У забора напротив веранды оставили полосу свободной земли с кустами смородины, а слева под окном, смотрящим на улицу, стояла старая черешня с обрезанной верхушкой да цвело несколько разносортных кустов роз. В памяти Виктора роз не было — может, Ковалев в первый свой приезд не обратил на них внимания, а может, их тогда еще не посадили.

У веранды на дорожке, ведущей в сад, возлежало целое гусиное семейство: большая гуска с пятью молодыми гусями и гусак, стоящий рядом на страже покоя семьи. При виде гостя птицы важно поднялись, а отец семейства, задрав оранжевый клюв к небесам, вострубил предупреждение.

— Ты, эт! Полегче! — крикнул Виктору Спиридоныч. Он предусмотрительно остался по ту сторону калитки. — Колдяк, ешь-трешь, гусяра злобный!

Меж тем пернатое стадо неспешно направилось в сад, а вождь воинственно затрубил вновь, раскрыв огромные белоснежные крылья.

Из кустов смородины вдруг выскочил рябой собачонок и, обежав стороной грозную птицу, бросился на Виктора.

— Вот блин! — ругнулся Ковалев.

Щенок бегал вокруг него, норовя ухватить за штанину. Гость не столько боялся остаться покусанным, сколько опасался нечаянно наступить на маленького отважного сторожа, который юлой вертелся у ног.

Спиридоныч сипло захохотал:

— Да не пужайсь ты! Эт ж Рахвинад, чтоб ен був здоров! Тварюка безвредная!

Возница вытер слезы тыльной стороной ладони и крикнул во двор:

— Лизка! Лизавета! Ходь, гостей зустричай!

Она появилась из-за веранды. Виктор на секунду растерялся, забыв про назойливого щенка. Девушка лет семнадцати, в синем сарафане в белый горох, убрала с лица русую прядь и настороженно взглянула на чужака ясными серо-голубыми очами. Среднерослая, тоненькая в талии, с приятными формами бедер и груди. Ковалев ощутил прилив горячей крови к своему естеству, а еще стыд и смущение, ведь это была девушка его друга. Хотя, может, и сестра, однако он не помнил, есть ли у Макара сестра. Точно — нет у Зота сестры.

— Вот, Лизавета! К твому! — отрекомендовал Виктора старик. — Гость из столицы — Виктор… как бишь… А! Сергеевич Коваленко.

— Ковалев, — поправил гость.

— От звиняйте! Запамятовал.

Колдяк гоготнул, мотая клювастой башкой — тоже мне гость, — и чинно удалился в сад. А Рафинад радостно бросился к хозяйке, всем своим видом давая понять: я хороший! Я хороший!