Читать книгу - "Поцелуй Вечности - Мария Снайдер"

Все началось с фонаря. Ханна проснулась холодной февральской ночью, в три часа, и заметила, что один из старых медных фонарей, стоявших вдоль забора, испускает тусклый, едва заметный свет. Сначала он мигал, затем погас, потом внезапно снова загорелся. Ханна пеняла на испорченную проводку. Но вероятно, она сама забыла выключить фонарь и попыталась вспомнить, все ли погасила, прежде чем идти спать. Когда на следующую ночь и еще через два дня фонарь продолжил исправно вспыхивать, Ханна обратила на это внимание. На четвертую ночь она проснулась до того момента, как фонарь зажегся, поискала на ощупь свои очки, надела их, взглянула на светящуюся лампочку и нахмурилась: она точно помнила, что перед сном выключила все фонари. Ханна смотрела, как лампочка медленно гаснет и комната погружается во тьму, закрыла глаза.

Другая девушка на ее месте, наверное, испугалась бы и не смогла уснуть, но Ханна жила на острове Шелтер уже третью зиму и привыкла к звукам старого дома и всяким странностям. Летом задняя дверь с проволочной сеткой никогда не закрывалась, постоянно хлопала на ветру или когда кто-нибудь входил или выходил из дома — бой-френд матери, соседка, подружки Ханны, родители которых имели дома на острове и которые проводили здесь лето. На острове Шелтер никто не запирал двери на замок. Здесь не было преступности, если не считать таковой кражу велосипедов. Даже если у кого-то пропадал велосипед, потом выяснялось, что его просто одолжил сосед, чтобы сгонять на рынок, и на следующий день владелец находил свое имущество у крыльца. Последнее убийство произошло здесь в восемнадцатом веке.

Ханне было пятнадцать лет, ее мать работала барменшей в «Хорошем магазине» — кафе-баре, где подавали исключительно натуральную пищу и на полу хрустел песок. Кафе работало только три месяца в году, во время сезона летних отпусков, когда остров был «засорен» (выражение матери) городскими, приехавшими отдыхать. «Летние» (тоже мамино словечко) и их деньги позволяли сводить концы с концами постоянным обитателям острова вроде Ханны и ее матери. Зимой, в мертвый сезон, здесь оставалось так мало народу, что Шелтер походил на призрак.

Но Ханна любила зиму, любила смотреть, как ходит паром через ледяной пролив и как беззвучно падающий снег укрывает остров волшебным одеялом. Она гуляла одна по обдуваемому ветром пляжу, когда единственным звуком на многие мили было хлюпанье ее сапог по влажному песку. Зимой жители Шелтера часто поговаривали о переезде. Хватит с них жестоких снежных бурь, бушевавших по ночам, и ветра, воющего за окном, словно обезумевшая баньши[4]. Люди жаловались на одиночество, изоляцию от мира. Некоторым не нравилась тишина, но Ханна наслаждалась ею. Только в тишине она могла уловить свои мысли.

Сначала Ханна и ее мать тоже были отдыхающими. Когда родители еще жили вместе, семья проводила летние месяцы в одном из огромных колониальных особняков у пляжа, рядом с причалом для яхт и отелем «Сан-сет-Бич». Но после развода все изменилось. Ханна понимала, что разрыв матери с отцом ухудшил их положение в обществе и что теперь они стали «маленькими» людьми. С тех пор как отец сбежал со своим арт-дилером, она и мать стали для многих объектом жалости.

Не то чтобы Ханне было дело до мнения других. Ей нравился дом, в котором они жили: удобный, пусть и обветшалый коттедж в стиле «Кейп-Код»[5], окруженный верандой и с шестью спальнями — одна на чердаке, три на первом этаже и две в полуподвале. В отделанной деревянными панелями гостиной висели старинные гравюры с видами побережья острова и океана. Дом принадлежал семье, которая никогда им не пользовалась, и сторож охотно сдал его матери-одиночке. Сначала они бродили по просторным комнатам, словно два шарика, затерявшиеся на столе для игры в пинбол. Но со временем привыкли, и теперь дом казался теплым и уютным. Ханну не мучило одиночество или страх. Она всегда чувствовала себя в безопасности.

И все же следующей ночью, в три часа, когда фонарь снова замигал и дверь со стуком распахнулась, Ханна испугалась и села на постели, оглядываясь по сторонам. Откуда взялся ветер? Все окна были заперты, она не оставляла ни одной открытой форточки. Вдруг заметила в дверном проеме чью-то тень и вздрогнула.

— Кто здесь? — крикнула Ханна уверенным, серьезным голосом.

Так она разговаривала, когда летом работала продавщицей на рынке и городские жаловались на дороговизну овощей.

Она не испугалась. Ей просто было любопытно, почему мигает фонарь и распахнулась дверь.

— Никто, — ответил чей-то голос.

Ханна обернулась. В углу, в кресле, сидел какой-то парень. Ханна едва сдержала крик — к этому она была не готова. Ожидала увидеть кошку, может быть, какую-нибудь заблудившуюся белку. Но парень… Ханна стремительно приближалась к заветному рубежу «нецелованной шестнадцатилетней» и стеснялась мальчиков. Она терпеть не могла, когда другие девчонки поднимали шум вокруг этих поцелуев, но еще ужаснее то, что Ханна была с ними согласна.

— Кто ты такой и что здесь делаешь? — спросила Ханна, пытаясь казаться более храброй, чем на самом деле.

— Это мой дом, — спокойно ответил гость.

Насколько можно было разглядеть, он был ровесником Ханны или немного старше. Темные сальные пряди падали ему на глаза, одет в рваные джинсы и грязную футболку. Он был очень симпатичным, но казался печальным и болезненным. На шее виднелся глубокий порез.

Ханна подтянула одеяло к подбородку, чтобы скрыть пижаму — фланелевую, с рисунком в виде суши. Должно быть, это один из мальчишек О'Мэлли, которые живут в доме по соседству. Как он смог пробраться в ее комнату незамеченным? Что ему нужно? Может, надо закричать, чтобы мать услышала? Позвать на помощь? Эта рана на его горле — она плохо выглядит. С ним случилось что-то ужасное… При этой мысли Ханна почувствовала, как у нее мурашки бегут по коже.

— А ты кто такая? — внезапно спросил парень, поменявшись с ней ролями.

— Я — Ханна, — произнесла она тихо.

Зачем назвала настоящее имя? Хотя какая разница.

— Ты здесь живешь?

— Да.

— Как странно, — задумчиво произнес гость. — Ну хорошо. Приятно было познакомиться, Ханна.