Читать книгу - "Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова"

И этот жених — не Тимур!

Из коридора потянуло сквозняком: Диана распахнула входную дверь. Потом раздалось характерное шуршание снимаемой куртки, перестук ботинок, торопливый поцелуй…

Тимур выпрямился, одёрнул футболку и попытался придать лицу нормальное выражение. Людвиг, напротив, оседлал стул задом наперёд и начал лениво на нём раскачиваться. Ксюша повертела в руках испачканное помадой полотенце и, подумав, постелила его себе на колени, как салфетку.

Кстати, а салфетки-то они и не приготовили!

— Там, в шкафу… — начал Тимур, но договорить ему не дали.

— Ребята, познакомьтесь, это Станислав! — сообщила Диана, пропуская гостя в комнату. — А ты заходи, не стесняйся, тут все свои. И немножко бардак. Зато тортик есть.

Станислав, похоже, и не думал стесняться. Он немного замешкался на пороге, но только для того, чтобы осмотреться, а потом широко улыбнулся и произнёс:

— Всем привет! Можно просто Стас.

Улыбка у него была приятная, открытая. Неожиданно искренняя.

Тимур мысленно поморщился, но изо всех сил постарался не выдать своего недовольства. Он привык представлять жениха Дианы совсем другим: красавцем, словно сошедшим с обложки глянцевого журнала; или занудным учёным (непременно в толстенных очках и с залысинами); или стрёмным толстосумом в золотых цепях. Думать о нём так было удобно и, пожалуй, даже приятно — на фоне вымышленных, картонных и не слишком положительных образов Тимур казался себе вполне приличным человеком.

Или хотя бы просто человеком.

При таком раскладе было легко поверить, что Диана ушла ради чужого кошелька, внешности или связей. Что она поступила практично и продуманно. И что, конечно, её поступок не имеет никакого отношения к настоящим чувствам.

Но чем дольше Тимур смотрел на Стаса, тем отчётливей понимал, что ошибся.

Гость не был писаным красавцем, хотя и отталкивающе тоже не выглядел. Обычный мужчина: среднего роста, нормального телосложения, со слегка растрёпанными светлыми волосами. В тёплой клетчатой рубашке и в джинсах. Из тех, кто не особо выделяется в толпе.

По крайней мере, до того момента, пока ты не заметишь разноцветные нитяные фенечки на руках, сиреневые носки с ядрёно-розовыми единорогами — и улыбку.

Улыбка притягивала взгляд даже больше, чем единороги, и вызывала желание немедленно улыбнуться в ответ. Тимур честно попытался. Кажется, у него даже получилось (судя по тому, что ёрзающая на диване Ксюша не ущипнула его за бок, а сидящий напротив Людвиг не заржал и не скорчил дурацкую рожу).

— Это Тимур, — указала Диана, подталкивая жениха к свободному стулу. — Он, правда, немного простыл, поэтому весь день сегодня сидит и унывает. Садись, садись, сейчас чаю налью. Это Людвиг, он наш общий старый знакомый, внезапно в гости зашёл. Ненадолго.

— А, ты рассказывала! — Стас просиял так, словно воспоминания об этих рассказах были единственным, что согревало его долгими зимними вечерами. — Тот самый, который неожиданно куда-то уехал?

— Да, пришлось. По семейным делам, — не моргнув глазом подтвердил Людвиг. — Приятно познакомиться.

— Взаимно. Я, честно говоря, думал, вы постарше.

— А я и есть постарше, просто хорошо сохранился. С генетикой повезло, маму вообще до тридцати лет все за старшеклассницу принимали. Кстати, меня можно на «ты».

— Отлично, меня тоже.

Тимур осторожно ковырнул ложечкой торт. Выглядел тот очень аппетитно и пах тоже замечательно, но есть не хотелось совершенно. И ароматного чая, в который Людвиг добавил, кажется, все травы, какие нашёл на кухне, тоже не хотелось.

Хотелось лечь, закрыть глаза, заткнуть уши и хотя бы ненадолго перестать существовать. Выпасть из жизни, как это сделал Людвиг. Пусть даже не на шестнадцать лет, а всего лишь на месяц. Или на пару недель.

Ладно, до четверга. В четверг же в поликлинику, а потом больничный закрывать… Интересно, можно как-то обойтись вообще без больничного? Например, позвонить Маше и попросить его не открывать. Или уже поздно?

Зачем вообще Людвиг решил вызвать врача, если температура была не из-за болезни, а из-за энергетической перегрузки? Или нет? Или одно на другое так хитро наложилось?

Тут Ксюша всё-таки пнула Тимура под столом. Ну, не ущипнула — и на том спасибо.

Кажется, она старательно намекала, что не стоит уходить в себя слишком глубоко, а лучше поучаствовать в общем разговоре. Но зачем, если Людвиг и Стас и так неплохо справляются?

— А с этой прекрасной дамой меня ещё не знакомили! — вспомнил гость, на мгновение высвободившись из пут непреодолимого обаяния Людвига.

— А… это… — Диана замялась и сделала вид, что ей срочно необходимо глотнуть чаю.

Ну да, подкараулить девочку за гаражами или нагрубить ей в салоне — это одно, а имя вспомнить — совсем другое. А ведь Тимур ей постоянно про своих учеников рассказывал, и про Ксюшу, конечно, тоже! Пожалуй, даже чаще, чем про других. О сложных детях всегда вспоминаешь чаще.

— Меня зовут Ксюха. Можно Ксю. — Сложный ребёнок улыбнулся, протянул через стол руку для знакомства и немедленно влез рукавом в кремовую верхушку торта.

— Почему именно Ксюха? — Стас пожал её ладонь с совершенно серьёзным видом. При этом серьёзный вид получился как-то сам собой, хотя улыбка с лица так никуда и не делась.

Кажется, сегодня за столом организовали фестиваль улыбок, только Тимура предупредить забыли. Он, конечно, тоже всегда старался быть приветливым и вежливым, но сейчас на это просто не хватало сил.

— Потому что Ксюха звучит лучше, чем Ксюшенька. Что угодно звучит лучше, чем Ксюшенька. Вообще уменьшительно-ласкательные суффиксы подразумевают, что вас хотят не только приласкать, но и приуменьшить. То есть заведомо ставят в позицию подчинённого, на которого можно смотреть сверху вниз. А Ксюша — само по себе звучит как что-то застрявшее между ласкательным и ругательным, примерно как хрюша и клуша. Бррр! Так что меня можно называть Ксю, можно Ксюха, можно даже «Эй, ты, разноцветная!» и «Фролова, иди сюда!», только не Ксюша и не Ксюшенька.

— Фролова — это твоя фамилия? — Стас слегка ошалел от такого напора. Даже улыбка с лица сбежала (впрочем, ненадолго).

— Ага.

— А Ксюха звучит грубо, — не сдержался Тимур.

— Ксюха звучит весело! И вообще, мы в прошлый раз сошлись на Зене, которая королева воинов!

Называть её Зеной у Тимура получилось бы разве что в шутку. В его мыслях она всё равно была исключительно Ксюшей. И, кстати, никаких уменьшительных, ласкательных или любых других ассоциаций это не вызывало. Разве что немножко шуршащей мягкости, которая была крайне необходима этому ершистому созданию.

— Ладно, вам можно!