Читать книгу - "Маруся. Провинциальные игры - Галина Гончарова"

Единственное, о чем я попросила Храмова. Что должна была сделать ДО отъезда, в обязательном порядке. Все остальное можно отложить на потом, но если уж мы едем в Москву…

Алина Кальжетова.

Та самая, о которой рассказал Андрей Васильевич. И я ему обещала…

Обещала, да. А собралась только сейчас, перед отъездом. Так, может, и еще бы тянула… ладно! Действительно некогда было! Иногда я жалела, что в сутках не сорок восемь часов. Собралась бы, но зимой. А теперь вот приходится раньше идти.

Побывать на кладбище, положить медальон в могилу и взять с нее горсть земли. Принесу ее на московское кладбище, положу на могилу друга. Почему-то мне кажется, что Андрею Васильевичу это понравилось бы.

Старая история…

Я понимаю, что Андрей Васильевич повел себя тогда не лучшим образом. Но… Сколько ему лет-то было? Девятнадцать? Ага, в этом возрасте все такие умные и рассудительные, аж страшно. И поступки совершаем сплошь обдуманные и взвешенные, и понимаем все намеки с полуслова, и мыслим идеально…

Потому и поговорка сложена: если бы юность умела, если бы старость могла.

С точки зрения сегодняшнего Андрея, его поступок был непростителен. Тогдашнего… он дорого заплатил за свои ошибки. И я не видела смысла осуждать его. Мне было просто жаль талантливого и неглупого человека.

Храмов пожал плечами, но попросил меня взять сопровождающего. Я отказываться не стала. У меня из всей защиты и охраны только Нил… да, я не спорю, это круче вареного яйца, но есть один маленький минус. Малыш не умеет работать вполсилы, он бьет насмерть. Это и правильно, все же лучший враг – мертвый враг, но и минусы есть.

К примеру – закон не одобряет убийства.

Храм не одобряет всякого рода… существ.

А я резко не одобрю, если меня решат избавить от ребенка. В пользу государства или храма. Что я смогу сделать?

Не знаю. Но пущу в ход все. От магии до знаний моего мира.

Вы знаете, что такое терроризм? Но вы таки не знаете, что такое «окна Овертона», «НЛП-программирование», вы не сталкивались с сектами и экстрасенсами… В моем мире много хорошего, да. Но и грязи более чем достаточно. И в ход я пущу все.

Вплоть до терроризма. Это – моя семья, и я никому не позволю ее тронуть. Ни Синютиных, ни Нила… свое я буду защищать до последней капли крови.

Капли крови – врага. Не свою же проливать?

Как говорится, доблесть не в том, чтобы умереть за родину, доблесть в том, чтобы перебить всех врагов во имя своей родины. А потом и на могилках у них поплакать можно. Есть здесь и такое высказывание. И мне оно – нравится.

* * *

На кладбище я ехала в открытой коляске. На козлах – кучер, сзади лакей, он же телохранитель.

Легкое летнее платье, шляпка, перчатки, прическа… сейчас я выглядела уже как княжна. Если еще и загар убрать, но это – увольте. Ходить бледной немочью ради моды?

Перебьетесь, граждане! Это не мода для меня закон, а я для моды. Женщина должна носить то, что ей идет, и выглядеть так, как ей больше к лицу. А не следовать тупо дешевым стандартам, которые установлены невесть кем!

Кладбище было тихим и спокойным. Кресты, обелиски, кипарисы, местное дерево смерти… еще хвойные, кажется, пихта… или что-то еще? Нет, не ботаник я.

Искать нужную могилу можно было долго и безрезультатно, а потому я попросила найти мне смотрителя кладбища или сторожа… Такой нашелся быстро.

Почему-то во всех мирах они одинаковы. Старички, с бородой, с хитро-угодливым выражением глаз. И даже собачонки крутятся здесь такие же. Мелкие и кудлатые.

Для начала я протянула сторожу рубль. Монета исчезла, а старик рассыпался в благодарностях и обещаниях выпить за мое здоровье.

– Лучше собаке поесть купи, – махнула я рукой.

– А это уж всенепременно. Жучка помощница у меня верная. А вы чего ищете-то, барышня? Чем помочь?

– Кальжетовы.

Фамилии хватило. Дедок погрустнел.

– Знаю, а то ж… грустная это история, барышня…

– Расскажите. И проводите меня к… ним?

– Как скажете, барышня.

Мы шли по кладбищу, и я слушала дедушку Прокопа.

Кальжетовы.

Да, некогда это была хорошая семья. Родители, два сына, дочка-солнышко… жить да радоваться? Казалось бы, да, но бог не любит слишком счастливых…

Первой ушла дочка. Влюбилась в какого-то хлыща, а там… умерла, одним словом. Я не стала настаивать на подробностях, понимая, что приличные барышни таких историй не слушают. Мать после смерти дочери слегла, отец не отходил от нее, но спасти несчастную не смог никто. Сгорела в один год.

А там и отец за ней убрался. Любили они друг друга.

Дети же…

Один сын пошел в армию и сложил там голову. Сколько ж он прослужил… лет десять? Даже меньше, не женился, детей не завел… Второй начал пить, гулять, быстро опустился и помер. Такая вот история. И род пресекся…

Я остановилась перед участком, некогда ухоженным, а сейчас грустным и заброшенным. Как же тоскливо выглядят могилы, которые никому не нужны!

Бурьян, сорняки, и сквозь этот мусор проглядывают глаза с обелисков.

Пять человек…

Пять людей, которые могли бы жить долго и счастливо, если бы одна глупая девчонка не влюбилась в такого же глупого мальчишку… Как часто мы ломаем не только свои судьбы, но и тех, кто нас любит!

Как легко мы причиняем боль самым родным и близким…

Я поблагодарила сторожа, а потом подумала пару минут…

– А перчаток у вас нет? И… грабли какие-нибудь, что ли? Прибраться здесь…

Дедушка Прокоп хмыкнул.

– Да что тебе ручки-то ломать, барышня? Ты только скажи, а я все и сделаю…

Вообще, меня тянуло самой привести все в порядок. Но здесь так не принято. Просто нельзя. А потому…

– Возьмите. И приглядывайте, что ли, за могилой…