Читать книгу - "Покровители - Стейси Холлс"

Я задула свечу и прислушалась к звукам из соседней комнаты. Впервые за время нашей семейной жизни в этом доме я спала одна.

* * *

На следующее утро Ричард предпочел не будить меня и один спустился на завтрак в столовую. Он читал письма, а я сидела напротив, пытаясь прожевать и успешно проглотить кусочек хлеба с медом. Я видела, как морщится или проясняется в процессе чтения его лицо, но ни о чем не спрашивала. Пока слуги сновали туда-сюда по столовой, я размышляла, кто мог знать о выдвижной кровати и приготовил свежее белье в смежной с нашей спальней гардеробной. Словно отвечая на мой мысленный вопрос, одна из кухонных служанок, перехватив мой взгляд, поспешно отвела глаза, кончики ее ушей покраснели. Я похолодела, вдруг осознав, что не в состоянии ничего съесть, не могу даже высказать свои пожелания, поэтому, как трусиха, удалилась в большую галерею и, бродя там из конца в конец, молилась в надежде, что Господь пошлет мне знак свыше. За окном маячили деревья под голубыми небесами, и мне отчаянно захотелось, избавившись от навязчивых мыслей, вырваться на свободу.

Много позже я нашла Ричарда в большом зале, он сидел там вместе с Джеймсом, нашим управляющим, и перед ними лежал раскрытый хозяйственный гроссбух. Бухгалтерская книга Готорпа считалась в нашем доме столь же важной, как и королевская Библия: любые наши покупки, каждый оплаченный нами счет и все товары, поступавшие к нам или увозимые из Готорпа, будь то колеса, верховые лошади или закатанные бочки, все записывалось на его толстых страницах безупречно аккуратным почерком Джеймса. Латные доспехи, декоративные ткани и прочие пустяки, типа отделанных кружевом воротников и носовых платков, на которые Ричард любил тратить деньги, фиксировались в этих чернильных записях, так же, как и любые повседневные товары: чулки для слуг или винные пробки. Однако, как и я, Ричард мало интересовался хозяйственными делами, предпочитая поручать их слугам, поэтому, когда я зашла к ним, он уже проявлял явное нетерпение; разговоры о земельных налогах и прибылях быстро утомляли его. Словно напоминая о необходимости серьезного отношения к делам поместья со стены взирал на них печальный портрет его дяди, досточтимого Лоренса, со священными словами, начертанными на оплечье: «Смерть есть путь к жизни».

– Ричард? – произнесла я, подавив укол страха.

Он тут же поднял голову, радуясь возможности отвлечься от дел. И тогда одновременно произошли два события: Джеймс быстро перевернул страницу книги, открыв чистый лист, несмотря на то что предыдущая страница была заполнена только наполовину, и я заметила, что Ричард одет в дорожный костюм.

– Вы собираетесь уезжать?

– В Ланкастер. Выеду сегодня к вечеру.

– Ах… неужели из-за тех писем, что вы читали утром?

– Нет, я получил лишь новости от сестер из Лондона. Обычно они обе посылают мне по письму, хотя содержание их одинаково – каждая из них описывает одних и тех же знакомых, одни и те же пьесы и свежайшие новости о жертвах скандалов. Но, по крайней мере, в столице у них больше развлечений, чем в Форсетте с нашей матушкой; полагаю, что им решительно не захочется возвращаться в Йоркшир. А вам что-то нужно от меня?

«Да, мне нужны вы», – мысленно призналась я себе.

В зале повисла звенящая тишина. Перо в руке Джеймса подрагивало, его чернильный кончик жаждал продолжить записи.

Мне хотелось сказать: «Не уезжайте», но вместо этого я спросила:

– И как поживают ваши милые сестры?

– Элинор намекает на какое-то волнующее событие, но Энн, очевидно, оно ничуть не волнует.

– Возможно, она обручилась.

– Вряд ли в таком случае Элинор выразилась бы столь уклончиво.

– Тогда, может, она надеется обручиться.

Джеймс многозначительно откашлялся.

– А я сегодня собираюсь в Падихам к миссис Кендалл за бельем. Вам нужно что-нибудь из ее ассортимента?

– Почему бы вам не отправить к ней кого-то из слуг?

– Они не сумеют выбрать то, что нужно.

– А вы достаточно хорошо себя чувствуете?

Серые глаза Лоренса взирали на меня из своей тяжелой рамы. «Смерть есть путь к жизни».

– Да.

Мне не хотелось, чтобы Ричард уезжал; вечно он повсюду разъезжает, а я, как всегда, торчу дома.

– Когда же вы вернетесь?

– Буквально через пару дней. Хотите, чтобы я заглянул в Бартон по дороге?

– Зачем? Моя мать там больше не живет; теперь в нашем пустом доме обитают только мыши.

– Надо почаще проверять, все ли там в порядке.

Джеймс засопел и выразительно сменил позу. Я посягала на ценное время его господина. Возможно, поэтому Ричард решил уделить мне должное внимание и, подойдя ко мне, спросил, слегка коснувшись моего подбородка и приподняв к себе мое лицо:

– А как вы думаете, сможем ли мы с вами в скором времени отправиться в Лондон? Письма Элинор и Энн напомнили мне, как я соскучился по столичной жизни. Там мы сможем найти для вас наилучших акушерок и походим по театрам… Господь свидетель, как мы изголодались по развлечениям в этих северных краях. Нашему унылому особняку не помешало бы немного радости. Джеймс, разузнайте, нет ли поблизости каких-нибудь бродячих актеров, может, они согласятся выступить у нас. Или пошлите кого-нибудь из слуг.

Он обнял меня за талию одной рукой, а другой взял мою руку, словно мы собрались танцевать. Пак направился к нам, издав любопытное ворчание.

– В ином случае мне придется обучить Пака медвежьим пляскам. Смотрите!

Он отпустил меня и поднял собаку за мощные передние лапы, положив их в себе на плечи, так что гигантская собачья голова оказалась на одном уровне с лицом Ричарда. Я невольно улыбнулась, когда они начали неуклюжий танец, Пак вывалил из пасти язык, с трудом перемещаясь на задних лапах по каменным плитам пола, куда в итоге и опустился далеко не грациозно на все четыре конечности. И мгновенно побежал ко мне за вознаграждающим поглаживанием.

– Бесталанное создание. Нам с ним придется изрядно порепетировать перед представлением, – пошутил Ричард.

Он оставил меня с Джеймсом, а Джеймса с их незаконченными делами. Я понимала, что не единственная среди домочадцев оставалась брошенной, когда у моего супруга появлялось дорожное настроение. Я смотрела ему вслед, еще чувствуя на своей щеке легкий поцелуй, а на плечах – тяжеленный, как мокрый плащ, груз семейной жизни.