Читать книгу - "Дальше фронта - Василий Звягинцев"

Кроме того, Устав Союза не предусматривает участие его членов в разрешении политических кризисов на территории суверенных государств до тех пор, пока указанные кризисы не представляют прямой угрозы самому существованию Союза и реализации установленных его Уставом задач».

Из всего этого с очевидностью следовало, что утихомиривать бунтовщиков авторитетом и силой международного сообщества никто не собирается, а вот применить санкции против России и при первой же возможности признать независимость Польши обещано со всей допустимой в дипломатии осторожностью и прямотой.

Положив трубку, Каверзнев остался сидеть перед телефоном «горячей линии», непроизвольно дергая щекой и почти смакуя охватившие его горечь, раздражение и унизительное чувство человека, вынужденного утереться в ответ на изысканное публичное оскорбление.

Зря он, конечно, предварительно не обсудил эти переговоры с Великим князем. А может быть, как раз правильно сделал.

Впрочем, определенные плюсы есть даже и в этой ситуации. Крайне облегчается принятие окончательного решения. Мосты, считай, сожжены. Продолжать руководить Россией при таком раскладе – значит выкопать себе политическую (а то и реальную) могилу практически при любом исходе. Что сдать партию полякам и «союзникам», что железной рукой привести край к покорности – в любом случае это значит влипнуть в мировую историю либо «предателем», либо «палачом». Нет ни малейших оснований продолжать цепляться за власть.

С другой стороны… Сколько уже времени сверлит мозг и душу последний разговор с Великим князем. Когда тот сделал совершенно неожиданное, в нормальных обстоятельствах даже невозможное предложение. Ему, законно избранному главе Великой державы!

Взять и вот просто так сложить с себя полномочия! Минуя все предусмотренные законом процедуры. А всю полноту власти передать Местоблюстителю, который немедленно объявит себя не кем иным, как «Олегом первым, Божьей поспешествующей милостью Императором и Самодержцем Всероссийским, Московским, Киевским, Владимирским, Новгородским; Царем Казанским, Царем Астраханским, Царем Польским, Царем Сибирским, Царем Херсонеса Таврического, Царем Грузинским и иных земель Наследным Государем и Обладателем, и прочая, и прочая, и прочая…».

Абсурд на первый взгляд в наши-то дни, в начале третьего тысячелетия. Но это на первый, а на второй и следующие?

Конституция ведь такого поворота событий отнюдь не исключает, а в некотором смысле даже и предусматривает. Что настанет вдруг какой-то «России смутный год», и потребуется для ее спасения восстановить монархию, на время или навсегда, и одновременно появится человек, правом, обычаем и собственной волей достойный возродить и унаследовать этот титул. И он его возьмет и на себя возложит. Как бы там ни сопротивлялись некоторые свободомыслящие граждане, с таким поворотом событий не согласные.

Казалось бы, кому, как не ему, премьеру и лидеру одной из крупнейших партий, прославившей себя в былые времена беспощадной борьбой против самодержавия, возглавить сопротивление поползновениям узурпатора во имя демократии и выстраданных в вековой борьбе прав и свобод?

А чем сопротивляться? Силой? Вооруженной или идейной? Ну пусть кто-нибудь предложит, где взять эту силу и эту идею! Ему же, премьер-министру одной из сильнейших мировых держав, нечего противопоставить силе, только что о себе заявившей. Парадоксально, но факт.

Тем более что «польский инцидент» – это только начало. Дашь хоть немного слабины, могут вспыхнуть Закавказье и Туркестан, возопят о независимости всяческие в прошлом суверенные, целиком или частично, ханства, бекства, эмираты и шамхальства[7]. Воспрянут сепаратисты Карса, Ардагана, Ванского пашалыка. В сотнях мест затрещат китайская, корейская, персидская границы. У всех есть исторические обиды и территориальные претензии.

При таком раскладе Каверзнев на белом коне себя не видел!

На прошлой встрече, когда в полный рост встал вопрос о передаче власти (вроде бы совсем недавно), выждав необходимую паузу, показавшую, что ход мыслей собеседника ему понятен, князь улыбнулся самой располагающей из своих улыбок и сообщил, что, если прийти к доброму между ними согласию, он, Владимир Каверзнев, избавлен будет от мучительных сомнений и непосильной ноши. И выиграет неизмеримо больше того, что имеет сейчас.

«Нет-нет, только не воображайте, что я собираюсь вас каким-то образом подкупить! Я исключительно в возвышенном смысле. Как политик и Гражданин, вы, несомненно, более всего озабочены процветанием Отечества и в то же время – реализацией собственной партийной программы, направленной к той же цели. Читал, знаю.

Так вот, приняв мое предложение, вы разом достигаете и того, и другого. А поскольку мы с вами одновременно люди служивые, то вопросы карьерного роста не волновать нас не могут. Петр Великий, как известно, ввел чины и награды именно для того, чтобы дать каждому подданному возможность не только преданно служить Государю и Отечеству, но и получать за службу явное и всем очевидное ознаменование степени ее успешности. Вот и вы станете при Монархе, кем сами захотите.

Великим визирем, или лордом-протектором, председателем Боярской Думы, Всероссийского Собора, несменяемым Канцлером! Не суть важно. Придумайте себе любую должность и ее наименование, и я словом своим, честью своей поручусь, что так оно и будет. Никакого умаления своих интересов и прав вы не понесете, а возможности самореализации возрастут несравненно!

И наследственные уделы вы получите, и потомки ваши будут носить достойные титулы, и до века сидеть на почетном месте по правую руку от Императоров Всероссийских…

Князь, слегка архаизируя свою речь, одновременно старался, чтобы слова его звучали значительно и серьезно и чтобы собеседнику ясна была легкая ирония. Но не в личный адрес собеседника, а по поводу ситуации, как таковой.

– Есть же разница – избранный волею охлоса[8]премьер, который сегодня на коне, а завтра, коль на выборах не задалось, снова в присяжные поверенные подавайся? Или же – пожизненный Канцлер с мундиром и потомственный ближний боярин Государя?

Каверзневу хватило здравомыслия, чтобы удержаться от того, что требовали его личная порядочность и политическая роль. Много ли толку биться лбом в стену, делая при этом значительное лицо? Мы конечно, гордые, а все равно бедные.

– Хорошо, Ваше Императорское Высочество, – спокойно ответил он. – А каким образом наше «сердечное соглашение» может быть юридически оформлено? Чтобы завтра, или через десять лет не случилось так, как уже многократно случалось в истории?

Ответ у Олега Константиновича был готов.

– Единственно – Поместным и Земским Соборами. Соберутся они с согласия Думы и при моих гарантиях. Там все и утвердим. В том числе и Жалованную Грамоту.