Читать книгу - "У каждого свой путь в Харад - Анна Р. Хан"

Как только начинало смеркаться, Крайт зажигал огонь в фонарях над входом. И свет со стороны плоскогорья был виден на несколько лиг – словно луч маяка, помогающий не сбиться с пути.

Не только в безветренную и ясную погоду. Когда начинались снегопады, свет мутным пятном пробивался сквозь пелену снега. Фонарь раскачивался, поскрипывало колесико над его ручкой, каждый раз соприкасаясь с металлом штыря, на котором он висел.

Гильда драила огромный котел, в котором сегодня готовила баранину с рисом и специями. Она мурлыкала себе под нос песенку, раздумывая, что бы такое приготовить на завтра. Позавчера она готовила курицу с овощами, вчера было рагу из говядины, а сегодня – рис. Кроме того, каждый день большой котел был полон супом. Их она тоже чередовала: грибной, куриный, мясной. Существовало огромное количество очень вкусных и очень простых блюд, и все разновидности супов, плова и рагу, без сомнения, относились к их числу. Гильда была уверена, что самые маститые повара не стали бы отмахиваться от ее гениальных по простоте рецептов. Если бы им приходилось ежедневно готовить в одиночку на двадцать – тридцать человек.

Постояльцы не выезжали уже третий день, а кормить людей одним и тем же было не в ее правилах. Но и разнообразить меню было не в ее силах. Блюда, требующие множества операций, она не могла бы приготовить, как бы ей этого ни хотелось. Гильде на них просто не хватало времени.

Но если с завтраком можно было особо не мудрить – постояльцам не надоедало видеть на своем столе каждое утро свежий хлеб, сыр, яичницу и повидло, то с основным блюдом на обед приходилось все время мудрить.

Гильда остановилась, потерла лоб:

«Так что же приготовить на завтра? Вот было бы здорово запечь рыбу! – При мысли о дарах моря Гильда печально вздохнула. Ее детство прошло на берегах Бура, и в доме через день готовили то рыбу, то речных угрей. И если два дня подряд приходилось есть уху, никто в обморок не падал. А здесь рыба была редкостью. Только студеной зимой они едали ее, когда начинали в Предгорья подниматься обозы с рыбой и Крайт покупал бочку самой дешевой, целиком засоленной сельди. – Может, кашу? Ну да, как обычно, все так просто. Гречневую крупу бросить отвариваться, а обрезки говядины потушить с луком и перцем. В конце добавим сметану. Будет вкусно… Нет, но вот если бы была рыба…»

Она сполоснула котел горячей водой и вылила ее в сток в полу. Рядом на столике в деревянной бадье подходило тесто. Этот процесс никогда не прекращался. Тесто либо замешивалось, либо подходило, либо расстаивалось. Если Гильда забирала уже готовое к выпеканию тесто из кадки, проходило от силы полчаса – и уже снова ставилась опара. Хлеба постояльцами съедалось много.

Руки погружались в тесто по локоть. Вымешивать нужно было как следует, и тогда булки, которые делает Гильда, выйдут воздушными. Она отодвинула кадку подальше от тепла печи, чтобы тесто не подошло слишком быстро и не убежало. Гильда собиралась оставить его на ночь без присмотра, чтобы утром сразу же сформировать булки и испечь. Девушка прикрыла бадью полотенцем и стала обтирать руки от налипшего теста.

Снаружи раздался звук подъехавшей кареты.

«Припозднились что-то… А может, наоборот – только потому и решили остановиться, что ночь в пути застала. – Гильда одернула передник, одновременно быстренько отряхнув его от муки. Ей всегда было важно понравиться приехавшим на постой людям. Почему – она сама не знала, но всегда старалась быть милой. – Будить Крайта или не будить? Разбужу – наорет, что спать не даю и по мелочам не в состоянии сама справиться, если не разбужу – наорет, что всех нас перережут из-за моей беспечности… Но во втором случае он будет орать только завтра, что сейчас сэкономит мне время для сна. Поэтому второй вариант, несомненно, лучше. Лучше сама устрою их – наверху четыре свободных спальни».

Вообще-то Гильда, как любая другая женщина, конечно же боялась открывать посреди ночи двери неизвестно кому. Но было кое-что, о чем никто не догадывался. Гильда всегда точно знала, когда и кому дверь открывать можно, а когда от этого лучше воздержаться. И дело было не во времени суток, не в том, как вели себя огромные мохнатые псы, живущие в будке у крыльца, и даже не в том, кто стоял за дверью.

В разных ситуациях один и тот же человек может представлять смертельную опасность или же, напротив, быть абсолютно безвреден.

И Гильда всегда знала, как складывается для нее ситуация именно сейчас.

Она разожгла одну масляную лампу, накинула на плечи пуховую шаль и вышла на крыльцо. Из будки тут же высунулась огромная морда одного из псов. Он негромко рыкнул и вопросительно посмотрел на Гильду, ожидая приказа. Вылезать из теплого угла на свежевыпавший снег по своей воле ему совсем не хотелось.

Девушка пересекла двор и открыла в воротах маленькое оконце. Выглянула наружу.

На облучке подъехавшей кареты сидели двое. Возница – закутанный поверх одежды в плед, несомненно, из Рымана, и похожий на огромного медведя харадец.

– Красавица, комнатки-то есть у тебя свободные, а? – Красный нос у возницы замерз и торчал над краем пледа, вызывая вкупе с заиндевевшими ресницами жалость. – Погреться бы нам…

– Просто на постой мы комнат не сдаем, – прощебетала девушка заученную фразу. – Только полный пансион. С человека два рыманских банкнота. Или пять потловских копеек, если серебром…

Рыманец открыл было рот, чтобы поторговаться, но харадец спрыгнул со своего места, опередив словоизлияния своего попутчика.

– Две комнаты, – коротко сказал он. – Одну для него, вторую для госпожи.

Гильда поставила лампу на землю и быстро открыла ворота, впуская во двор карету.

– Есть две комнаты. Только деньги вперед, – предупредила она. – Вы на сколько останетесь?

– Пока лошади не отдохнут, – туманно ответил харадец, сунув ей в руку смятую рыманскую десятку. – Вот за двое суток. На их прокорм хватит?

Гильда отряхнула со дна лампы прилипшую землю и снег. Она подняла ее над головой, чтобы осветить гостям путь.

– Сейчас все устроим. Вы проходите в дом, обогрейтесь. Мы все сделаем.

Харадец кивнул в ответ, но вместо этого подошел к дверце кареты и осторожно постучал. Из экипажа не доносилось ни звука.

– Расседлай лошадей, – коротко кинул он через плечо уже успевшему взлететь по ступенькам Миллеку. А сам снова постучал в дверь экипажа.

Злобно стреляя горящими глазами в Дагира, возница, помедлив, все же спустился вниз и занялся лошадьми. А харадец тем временем рванул на себя дверь экипажа и заглядывал внутрь. Оттуда раздалось негромкое возмущенное ворчание.

– Сюда посветить можете? – спросил он у Гильды.

Та засуетилась:

– Конечно, конечно… – Поднять лампу выше плеч харадца она не могла и решила, что самое верное – просто передать лампу ему. Поэтому она постучала по его спине и протянула фонарь. Дагир выпрямился и, сурово посмотрев на девушку сверху вниз, произнес: