Читать книгу - "Спутники Волкодава - Павел Молитвин"

Черные алмазы и кое-какие магические формулы, вывезенные им из Кидоты, представляли немалую ценность. Он внес свою лепту в процветание Тар-Айвана, послужил возвышению Храма и, глядя на стекавшихся в святилище Божьей Длани людей, чувствовал, что мгновения эти с лихвой окупают выпавшие на его долю мытарства и злоключения. Этот город был создан такими, как он, и они являются его солью, его сутью, его гордостью! Кто помнит бывшие здесь некогда сегванские поселения? Никто! Зато всем известен город и остров, куда съезжаются, чтобы начать новую жизнь, строители, плотники, кузнецы, скульпторы, художники, кожемяки, стеклодувы, пахари со всего мира. Куда радением безвестных жрецов и служителей Истинного Бога идут и идут корабли с умелыми рабами и рабынями…

— Брат Агеробарб?

Посвященный, отрываясь от своих мыслей, обернулся к появившемуся на террасе служке в серых, отороченных зеленой тесьмой одеждах.

— Час, назначенный Возлюбленным Учеником, близится, и, если желаешь, я провожу тебя в Зал Великого Служения.

— Благодарю тебя, брат. Веди, я следую за тобой.

* * *

Войдя в Зал Великого Служения, брат Хономер осенил себя знаком Разделенного Круга и в смущении остановился. В первое мгновение ему показалось, что огромный подземный зал пуст, и лишь потом разглядел он в сиянии редких свечей двух человек, стоящих подле массивного кресла, установленного в дальнем конце помещения. Хономер был здесь уже трижды. Первый раз в День Посвящения в Ученики. Затем во второй раз, когда Гистунгур поручил ему отправиться в Самоцветные горы выкупать из рудников братьев по вере. И в третий раз, когда Возлюбленный Ученик, выслушав рассказ о посещении рудников, посвятил его в Ученики Внешнего Круга Радетелей истинной веры. Для жреца, которому едва исполнилось двадцать пять лет, это была величайшая честь, и Хономер изо всех сил стремился оправдать оказанное ему доверие. Он ожидал, что Гистунгур призвал его в Зал Великого Служения, чтобы поручить немыслимо трудное и опасное дело, и был удивлен царившему здесь безлюдию. Поручения, даваемые в Зале Великого Служения, обставлялись обычно с соответствующей сложности задания торжественностью, и отсутствие жрецов могло означать лишь одно: возложенное на него Возлюбленным Учеником дело будет, скорее всего, тайным. Мысль эта заставила Хономера затрепетать, но он взял себя в руки и намеренно неторопливо двинулся к пустому пока что креслу и двум стоящим подле него людям.

Шагая по полу из чередующихся квадратов красной и зеленой яшмы, брат Хономер впервые смог по достоинству оценить убранство этого зала, призванного поразить вошедшего строгим величием. Подземное помещение предназначалось исключительно для жрецов, и никакой золотой мишуры, потакающей дурновкусию случайных посетителей обычных храмов, здесь не было. Квадратного сечения, отделанные малахитом колонны, стены из красного гранита с коваными серебряными канделябрами, не отвлекая внимания вошедшего, все же заставляли его почувствовать роскошь и богатство подземного помещения и через него — величие Храма. Дальняя стена длинного зала, перед которой стояло высокое кресло Возлюбленного Ученика, была в отличие от остальных облицована темным гранитом. В центре ее сиял полировкой Разделенный Круг, половинки которого были выложены из малахита и красного мрамора. Эмблему, символизирующую единство Богов-Близнецов, обрамляла широкая серебряная кайма. На этот раз толпа жрецов не мешала Хономеру как следует осмотреться по сторонам, и он с восхищением подумал, что храмовым зодчим в полной мере удался их замысел и помещение это как нельзя лучше соответствует своему названию и назначению.

Стоящие перед креслом с высокой прямой спинкой люди обернулись, услышав шаги Хономера, и приветствовали его ритуальной фразой:

— Святы Близнецы, чтимые в трех мирах!

— И Отец их, Предвечный и Нерожденный! — ответствовал Хономер.

В высоком мужчине с костистым загорелым лицом, плечи которого прикрывал выцветший красный плащ, он сразу признал Агеробарба. Жилистый, широкоплечий жрец был из Посвященных, то есть, помимо того что положено было знать и уметь Ученику Внешнего Круга, обладал еще и магическими способностями. О деяниях Агеробарба среди жрецов ходили легенды, и присутствие его здесь подтверждало догадку Хономера, что дело, которое намерен им поручить Гистунгур, будет тайным и опасным.

Второй стоявший перед похожим на трон креслом человек оказался юношей лет двадцати, сероглазым и внешне ничем не примечательным. Короткие светлые волосы, пшеничного цвета усы, прямой нос… По чуть рассеянному взгляду, чересчур белой, давно не видевшей солнца коже и серому с красной оторочкой одеянию Хономер мог бы принять его за воспитанника Посвященных, но даже для начинающего мага тот выглядел слишком уж неказисто…

Громкий шорох заставил Радетеля забыть о юноше, и тот в следующее мгновение увидел, как малахитово-мраморный Разделенный Круг уходит в глубь стены, красная и зеленая его половины расходятся в стороны…

— Приветствую вас, возлюбленные братья мои! — негромко произнес Гистунгур, появляясь в образовавшемся в стене проходе.

Брат Хономер едва сдержал возглас разочарования. Почему-то он ожидал, что, как и прежде, перед появлением Верховного жреца пронзительно запоют тонкоголосые свирели, Гистунгур величественно прошествует к креслу — как это заведено — на высоких котурнах, скрытых длинной красно-изумрудной переливчатой тогой, в выкованной из червонного золота личине и зеленом парике. Поручение, которое дается от имени Близнецов, должно быть и преподнесено соответствующим образом. Разумеется, жрецы знают Гистунгура в лицо, но одно дело — получить приказ отправиться за тридевять земель, туда, где даже погребальный обряд над телом, в случае чего, совершить некому, от посланника Богов, и совсем другое — услышать его от лысого обрюзгшего старика с перекошенным в вечной ухмылке ртом…

Возлюбленный Ученик, подобрав, словно юбку, волочащийся подол переливчатого красно-зеленого балахона из тончайшего саккаремского шелка, опустился в кресло, и тотчас откуда-то из боковых проходов, невидимых из-за массивных колонн, выскочили безмолвные храмовые рабы. Поставили перед троном три хитроумно раскладывавшихся табурета из темного дерева и удалились.

Агеробарб, отвесив поклон Гистунгуру, опустился на стоявший перед ним крайний справа табурет. Юноша, поколебавшись, последовал его примеру и уселся на табурет, стоявший по центру, и Хономеру, подумавшему с досадой, что серьезным поручением тут и не пахнет, не оставалось ничего другого, как занять последний табурет. На этот раз он, однако, ошибся, кривая улыбка на лице Возлюбленного Ученика погасла, и он сухо произнес:

— Прежде всего позвольте мне представить вам вашего молодого собрата. Это Тразий Пэт. — Он указал на юношу, и тот, привстав с табурета, кивнул сначала Посвященному, а потом Радетелю с таким видом, будто был им ровней, отчего Хономер ощутил ломоту в затылке — верный признак растущего раздражения.

— О вас Тразий наслышан, между собой вы, я полагаю, знакомы, так что перейду сразу к делу, — продолжал Гистунтур, в котором, увы, не было сейчас ничего величественного, внушающего почтительный трепет и благоговение. Похоже, Возлюбленный Ученик не особенно задумывался, какое впечатление производит на явившихся по его зову жрецов, а может быть, даже хотел, чтобы они увидели его таким, каков он на самом деле: невысокий, склонный к полноте и к тому же чем-то не на шутку встревоженный старик.