Читать книгу - "Шестое действие - Наталья Резанова"

– Вы, сударь, в своем уме? Это у вас в городе ночью все в особняке сидят, а псы свободно по двору бегают. А здесь, выходит, стоит кому из солдат до ветру высунуться, как его ваши звери загрызут? Я на такое не согласен.

– А псари на что?

– Так их всего двое! И кто-нибудь непременно задрыхнет!

Договорились, что псари с собаками на сворках по очереди будут обходить монастырь, остальных собак оставят на привязи там, где их отовсюду будет слышно.

– Однако надо что-то решать, господа, – сказал Бергамин. – Мои люди не могут торчать здесь до бесконечности. Взять монастырь штурмом не составит труда.

– Но у вас из-за этого могут быть крупные неприятности, – подхватил Гарб. – Не говоря уж о том, что начнется в окрестностях. Бунт не бунт, а беспорядки могут последовать.

Все как по команде посмотрели на Мерсера.

– Я постараюсь что-нибудь придумать.

Как ни странно, это неопределенное обещание их успокоило.

– Может, к утру голова прояснится, – заметил Гарб. – А пока, чтобы не заснуть… – он вытащил из кармана мешочек и вытряхнул его. Судя по звуку, там были игральные кости.

– Ну, господин Гарб, если у вас в таратайке и бутылка-другая найдется, – промолвил Гионварк, – жизнь не так уж плоха.

– Найдется, отчего не найтись… А вы, господин Бергамин, не желаете сыграть партию?

– Нет, господа. Вы играйте, а я пока понаблюдаю. Сегодня моя очередь не спать, – адресовался он к Мерсеру.

Тот не стал спорить. Но пока они играли в таратайке Гарба, подкрепляясь вином – прямо из горлышка, Мерсера не оставляли мысли о данном обещании. В сущности, монастырские стены не так высоки, в них достаточно выщербин, чтобы проникнуть внутрь. Разыскать Вьерну, плеснуть ей в лицо кое-чем из аптечки, а то и просто оглушить – и вся недолга. Но он бы предпочел выждать. Мерсер сомневался, что, призывая защитника, мадам имела в виду дьявола. Гарб может думать что угодно, но этой женщине двусмысленности доставляют слишком большую радость. Она имеет в виду сообщника. И ждет от него сигнала. Или уже дождалась.

Ночью он вылез наружу – поосмотреться, размять ноги и сменить гордого Бергамина, который окончательно замерз и не возражал против того, чтоб глотнуть винца и передохнуть. Все прочие спали, кроме псаря с собаками – их черные тени метилсь по стене в багровом свете догоравшего костра – и, возможно, часовых.

Оглушительная тишина стояла над лесом; тишина, какая бывает только зимой, не оживляемая ни движениями лесных обитателей, ни шорохом листвы. Монастырь был слепым пятном во тьме. И все же Мерсер не сводил с него глаз. Не только потому, что силился что-то рассмотреть. Так, были кое-какие мысли…

Бергамин и Гионварк по окончании игры вернулись ко вчерашнему месту ночлега. Гарб, угревшийся в таратайке, там и остался – как человек предусмотрительный, он прихватил с собой толстую попону и ею укрылся. После этого тишина стала окончательной и нерушимой.

Ближе к утру задремал и Мерсер.

Но утро – серое, леденящее – принесло наибольшую неожиданность за все эти дни. Мерсера подняло на ноги смачное ругательство одного из солдат. Тот вышел из сарая отлить и обнаружил прислоненный к дереву сверток. При ближайшем рассмотрении сверток оказался женщиной, завернутой в плащ. Причем из всех обретающихся поблизости женщин эта была той самой, ради которой велась осада.

Пробудившиеся офицеры выбрались из своего убежища. Последним, кряхтя и растирая поясницу, из таратайки выполз Флан Гарб – и замер, изумленно тараща глаза: очки он надеть не успел.

– Эй, она и вправду сама прибежала! – радостно приветствовал его кто-то из солдат.

Но это никак не могло быть правдой. Судя по неловкости позы, в которой сидела Вьерна Дюльман, у нее были связаны руки и ноги. Распущенные волосы падали ей на лицо, и гневным взглядом сквозь пряди волос она безмолвно прожигала собравшихся, поскольку рот у нее был завязан.

Флан Гарб извлек наконец очки и дважды протер их, прежде чем водрузить на переносицу.

– Ваши шуточки, Мерсер? – осведомился он.

– Если бы… – отозвался тот.

Мерсер приблизился к женщине и откинул волосы с ее лица. Стало видно, что в качестве тугого кляпа самым циничным образом был использован шелковый чулок. Развязать узел было бы затруднительно, Мерсер не стал попусту тратить время. Вынул нож – Вьерна Дюльман дернулась – и перерезал чулок.

– Сволочь! – взвизгнула женщина, как только смогла вздохнуть. – Предатель! Выблядок! Чтоб он сдох в страшных муках!

Гарб, склонив голову к плечу, с интересом слушал ругательства, вырывавшиеся из уст самой утонченной дамы Галвина. Гионварк откровенно ухмылялся. Бергамин, наоборот, посматривал на Мерсера обеспокоенно – опасался, что тот осерчает и совершит что-нибудь неподобающее. Но Мерсера оскорбления не трогали. Прежде всего потому, что вряд ли ему были адресованы.

Некоторые аристократки, дабы выразить презрение к простолюдинам, обращаются к ним в третьем лице, однако Мерсер сомневался, что госпожа Эрмесен была расположена следить за стилем. А главное, ему не представлялось случая предать ее. А она снова повторяла:

– Предатель, будь он проклят! Предал меня и пусть не ждет, что я стану его прикрывать. Он не уйдет далеко, и пусть узнает…

Далее она стала перечислять, что, сколько раз и в каких позициях ее супостат должен узнать. Мерсер был вынужден прервать ее, к огорчению многих слушателей.

– Стефан Вендель, не правда ли? – спросил он. – Он был здесь?

– Да! – бросила Вьерна Дюльман, как плюнула.

– Какой еще Вендель? – Гарб с изумлением взглянул на Бергамина и Гионварка, но те впервые слышали это имя.

– После объясню… Капитан, – официально обратился Мерсер к Бергамину, – перед тем как передать вам арестованную, я прошу разрешения переговорить с ней… – Он хотел сказать «без свидетелей», но передумал. Все же рядом был его наниматель. – В присутствии господина Гарба.

Комендант не стал возражать и приказал солдатам препроводить арестантку в дом. Гарб, вполне довольный развитием событий, присовокупил:

– Да, вот еще что… Надо бы оповестить старушек: никто им больше не угрожает. Мадам Эрмесен покинула монастырь по своей воле. Кстати, там, кажется, осталась ее служанка. Пусть явится сюда – хозяйке могут понадобиться услуги.

Он был прав. Арестованной развязали ноги, при этом она изловчилась пнуть ближайшего солдата, но руки ей освобождать не собирались. А это могло создать определенные неудобства. Вьерна Дюльман с отвращением оглядела царящее в доме убожество: грязный, полусгнивший пол, сломанную лавку, груду плащей – лежбище Бергамина. У нее затекли ноги, но пристойного сиденья поблизости не имелось. Чтобы не садиться на пол, она прислонилась к стене.

– Вы обещали рассказать про Венделя, сударыня.

– И расскажу… он этого боится. Что ты узнаешь. Он предупреждал, что ты можешь заявиться сюда, еще летом.