Читать книгу - "Тяжело в учении - Елена Тебнёва"

Глаза Ланки стали стремительно наполняться слезами, и умница Лис, наградив Вайшена испепеляющим взглядом, принялся убеждать ее, что лучшего подарка он в жизни не получал. Рэм благоразумно помалкивал, сосредоточенно складывая сарафаны и платочки, и кусал губы, чтобы не рассмеяться.

— Лана! — прервав утешения, решительно заявила я. — Дело не в размере, а в том, что ты вязала с любовью…

— Любовь в холод не наденешь, — ввернул подозрительно вредный Вайшен. У него что, шок от выступления?

— А кто-то! — повысила я голос, видя, что подруга вновь готова зареветь. — Банально завидует! Ему-то никто никогда ничего не вязал!

— И слава богам, — едва слышно пробормотал парень, и, положа руку на сердце, я готова была с ним согласиться.

— Шен, — шепнула я, пока Ланка окончательно успокаивалась в объятиях Лиса, — придуши меня, если я когда-нибудь захочу связать для кого-то подобное!

— Обещаю, — серьезно кивнул приятель, и мы скрепили наш договор рукопожатием.

Концерт шел полным ходом. На сцене танцевали девушки, Рэм и Вайшен увлеченно хлопали в такт музыке, рядышком стояли счастливая Ланка и смущенный Лис в свитере и со смятением во взоре. Вот ведь выдержка у эльфа! И какие еще подружке доказательства нужны? Психически здоровый на такое геройство никогда в жизни не согласится, а вот по уши влюбленный — запросто… Я скромненько подпирала стенку и с интересом осматривала зал, и мое любопытство в конце концов было вознаграждено — не так далеко от себя я увидела Лиона и Яра. Наставник был мрачен и недоволен, дядюшка что-то с жаром ему говорил, и, приглядевшись, я чудом смогла прочитать по его губам одно-единственное слово: «прости». Потом между нами вклинилась стайка студентов, потянувшаяся на выход, и я завертелась, пытаясь не выпустить из поля зрения обоих мужчин.

— Ты чего вертишься, словно укусил кто? — дернул меня за рукав Рэм.

— Д-да так, — нервно облизнула губы я. Что у них за секреты? И за что Яр просил прощения?! И… нет, беса с два он расскажет, об этом и мечтать не стоит…

Тем временем Ива объявила о выступлении новенькой, присланной к нам по обмену — из Дубрав. О, а вот и гипотетическая Ланкина соперница! Смелая однако… Я бы не решилась, едва появившись в Школе, привлекать к себе всеобщее внимание.

На сцену вышла облаченная в нежно-сиреневое платье девушка с золотисто-каштановыми волосами, заплетенными в сложную косу, и огромными фиолетовыми глазищами на нежном бледном личике. Ланка с шумом втянула в себя воздух и судорожно вцепилась в Лиса. Эльф лишь обреченно вздохнул, поправляя сползший вбок ворот свитера. Рэм и Вайшен заметно оживились, с интересом разглядывая новенькую, которая обвела зрителей задумчивым взором и, ослепительно улыбнувшись, запела. Ей не нужна была музыка — музыкой был ее голос, чистый, высокий, совершенный. И песню она выбрала красивую, так что присутствующие, позабыв обо всем на свете и затаив дыхание, внимали этому остроухому чуду.

Как только отгремели заслуженные девушкой аплодисменты, Рэм и Вайшен куда-то исчезли, и я даже догадывалась куда.

— Предатели, — буркнула я, с тоской подумав, что появление в Школе эльфиечки, имени которой не запомнила по причине его крайней заковыристости, без последствий не обойдется.

А на сцену снова вышла Ива, готовясь торжественно объявить об окончании концерта, а заодно — о начале бала-маскарада. Как рядом с ней оказался Яр, я не заметила, а потому очень удивилась, когда дриада, улыбаясь, громко оповестила нас о заключительном номере и исчезла за кулисами. Дядюшка же, присев на невысокую сцену, звонко хлопнул в ладоши — и в следующее мгновение бережно поглаживал появившуюся из ниоткуда гитару.

Я восторженно ахнула — видно, не шутил он, обещая вспомнить «молодость»!

У Славояра был глубокий, завораживающий голос; раньше, стоило ему взять в руки гитару, время для меня словно останавливалось… И не только для меня. Даже батюшка заслушивался, когда длинными зимними вечерами в уютной комнате перед жарким камином собиралась вся наша семья, а Славояр был в настроении побаловать нас очередной балладой, причем нередко — собственного сочинения. Если бы Яр не выбрал магию, целиком и полностью посвятив ей свою жизнь, он мог бы стать отличным менестрелем, чьи песни, минуя преграды, попадают прямо в сердце…

Яр задумчиво улыбнулся, прикрыл глаза и осторожно коснулся струн. А они, казалось, только того и ждали — тягуче застонали, серебристо зазвенели, охотно отзываясь на ласку чутких пальцев, сплетаясь в мелодию — нежную и слегка печальную… Голос Яра гармонично влился в нее, став ее продолжением, единым и неделимым: