Читать книгу - "Гренадёры - Евгения Биткова"

Я недоуменно встала. Неужели она не насмотрелась на меня, пока мы говорили? Девушка аккуратно коснулась моего лица.

— Лицо совсем другое, — тихо произнесла она.

— Мне говорят, я больше похожа на маму, чем на папу, — пояснила я.

— Да, выходит, так. — Улина взяла меня за руки. — Но руки его, такие же длинные чуткие пальцы.

— Лучше бы у меня были сардельки! — вырывая руки, прокричала я. — Тогда бы меня не заставляли этим заниматься!

— Этим?

— Неважно.

— Так как поживает твой отец? — после минутного молчания неуверенно спросила девушка.

— Хорошо. Все палкой машет, — небрежно ответила я. Улина звонко рассмеялась, но почему-то невеселым смехом, в нем чувствовалась боль.

— Да, он в этом настоящий профессионал! Всю жизнь готов этим заниматься.

— Вы знаете папу?

— Да, знаю, хорошо и очень давно.

— Но раз вы его знакомая, почему ни разу не приезжали в гости?

— Приезжала. — Девушка ласково погладила меня по голове. — Когда тебя еще не было. Ни тебя, ни твоей мамы…

— Не было мамы? Мне казалось, мама с папой очень давно знакомы, — не поверила я.

— Выходит, я дольше, — печально заключила Улина. — Но все же, Арика, что ты делаешь в Крушице одна?

Я увернулась из-под руки и отошла на шаг в сторону.

— Я убежала из дома, — нехотя призналась я.

— Убежала?! Как? Зачем?

— Затем! Я не могу там больше жить! Я хочу заниматься тем, что я люблю делать, а не тем, что мне надо делать! А они этого не понимают! Всё твердят про семейные традиции! А я не хочу их продолжать! Не хочу! — с последней фразой я звучно топнула ногой по мостовой. Осколок камня отлетел в сторону на пару сантиметров, распоров подол юбки Улины. По раскрасневшимся от злости щекам потекли слезы. Девушка подбежала ко мне и обняла.

— Ну-ну, не плачь. Все хорошо, не хочешь — не делай. Я тебя не заставляю. А давай ты пойдешь ко мне в гости! А? Я тебя с сестрой познакомлю, идем?

Я неуверенно кивнула. Улина быстро повела меня вниз по улице.

Угловой дом. Третий этаж. Трехкомнатная квартира. Одна проходная. Запах табака. Куча безделушек на полках. Цветы. Быстро распахивающаяся дверь.

— Роза, Роза! Ты не поверишь!

Девушка, нет, уже женщина, так удивительно похожая и не похожая на Улину. Те же длинные медные волосы, но не волной, а мелкими кудрями. Умные глаза с уставшими морщинками, сигарета во рту, скривившиеся в недоуменной улыбке губы.

Через секунду она спросит: «В чем дело?» Через пять секунд меня оставят одну в комнате. Через минуту из-за дверей раздадутся взволнованные голоса. Через час будут бесчисленные звонки. Через семь часов я буду спать на скрипучем диване. Через неделю я стану ученицей госпожи Розы. Через две недели перееду в новый дом. Через четыре месяца Улина умрет. Спустя год я узнаю, что это было убийством. Через три года я буду работать в ЗОГе. Отчет подошел к концу.

Первое, что я почувствовала, был запах крахмала и еще чего-то резко щекочущего нос. Крахмал. Жесткие, колющиеся простыни. На них просто невозможно спать! Тихий звук, раздававшийся справа и легкий ветер слева. Значит, слева, возможно, окно, тогда справа кто-то есть.

Белый потолок. Я не знакома с этим потолком. «Вот и познакомились», — промелькнула очередная глупая мысль. «Раз моя голова в состоянии производить глупые мысли, значит, с ней все хорошо», — заключила я. Несколько секунд я лежала, набираясь сил, чтобы повернуть голову. Казалось, голова весит целую тонну и сделана из сплошного чугуна. Такой тяжелой она не была даже в редкие, но тяжкие минуты похмелья. Видимо, старею. Сместив свой купол, я поморгала и сделала измученное лицо.

— В здравом (почти что) уме и светлой (местами) памяти я завещаю все свое имущество (надеюсь, от него что-то осталось) Отделу. А ты позаботься о Шнурике, — умирающим голосом поведала я свою последнюю просьбу.

— Удружила, а Власу ты его оставить не можешь?

— С ума сошел, что ли?! — возмутилась я, приподнявшись с кровати, позабыв о роли умирающей. — Да он его при первой удобной возможности живодерам продаст!

— А я при второй.

Ким ловко перехватил летящую в него подушку и осторожно присел на край кровати.

— Вижу, ты идешь на поправку. Врачи сказали, через неделю тебя можно будет выписать.

— Даже раньше! Я обязательно выйду отсюда к своему дню рождения!

— Да, он ведь совсем скоро, — задумчиво протянул парень, приобняв подушку и явно не торопясь ее возвращать.

— Ким, ты ведь не забыл, когда мой день рождения? Правда? — с недоверием спросила я.

— Разумеется, не забыл. Я не ты, я ничего не забываю.

— К сожалению?

— Порой, — тихо ответил он.

Мы замолчали. Я посмотрела в окно, за которым понемногу начинали желтеть листья. Порывистый ветер безжалостно сдирал ослабшие листочки.

— Знаешь, когда выйду, надо будет сходить навестить могилу госпожи Улины, — сообщила я, казалось, самой себе. Ким заинтересованно приподнял голову.

— С чего вдруг такое решение?

— Просто подумала, что стоит так поступить.

— Просто? Хорошо, неплохая идея, сходи. Можешь взять и госпожу Розу.

— Нет, она ходит одна.

— Одна. Похоже на нее.

— Похоже.

Еще один лист слетел с дерева. Пора посмотреть в другую сторону, а то чего-то меня эта картина в депрессию вгоняет. Я взглянула на друга. Пластырь на щеке и на лбу, вид потрепанный, но переодеться успел. Интересно, как выгляжу я?

— Ким?

— М?

— А как я выгляжу?

— Понимаешь, такие вопросы, если ты хочешь услышать правду, лучше не задавать, — уклончиво ответил Ким.

— Что?! Так плохо?! Зеркало мне!

— Началось, — вздохнул парень и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с зеркалом.

— Ух, ты меня напугал! А тут всего лишь припухшая физиономия, перевязанная голова и сломанная рука.

— Всего лишь? Ну-ну. Кстати, чтобы рассмотреть руку, зеркало можно было и не использовать.

— Знаю, это я за компанию! Но вот чего я не понимаю: почему я пострадала больше, чем ты? Это несправедливо!

— Ты еще и справедливости требуешь? Забудь, мечтатель. Просто во время взрыва ты уже находилась в помещении, следовательно, тебе досталось сильнее, а я только собирался войти, меня лишь снесло взрывной волной. Понятно?

— Понятно, — угрюмо кивнула я. — Но все равно нечестно.

— Успокойся. — Ким подложил под меня подушку. — Отдыхай, для тебя главное сейчас — выздороветь. Потом будешь устраивать протесты.