Читать книгу - "Форма жизни - Андрей Ливадный"

Марс

Руины Нью-Даймонда, двое суток спустя…

Серое небо. Марс никогда не видел нежной, прозрачно-голубой атмосферы. Вся история его освоения была связана с формированием и поддержанием густого облачного покрова, который не позволял теплу рассеиваться в околопланетном пространстве, задерживая его в тонкой прослойке между мёртвой землёй и хмурыми небесами.

Над руинами Нью-Даймонда опять шёл нудный затяжной дождь.

Зрелище было безрадостным, гнетущим, словно мутные ручьи, стекающие вдоль разрушенных улиц, заносили липкой радиоактивной грязью не обломки домов, а обломки колониальных надежд, но каждый из пяти выбравшихся на поверхность понимал, что для корпорации «Дитрих фон Браун» потеря девятисот гектаров преобразованной земли и одного атмосферного процессора — пустяк по сравнению с тем ущербом, который могли нанести бесконтрольно размножающиеся микромашины.

Майлер фон Браун выбрал меньшее из двух зол, и, как ни странно это прозвучит, в своей жестокой, цинично просчитанной акции он в данном случае играл на стороне всего человечества, подавляющая часть которого даже не подозревала об истинной сути марсианских событий.

Фонтан на площади уцелел, хотя скульптурную группу повалило, и голова древнего героя, отколовшись, откатилась в сторону, а лев, с которым он боролся, лежал сейчас на спине в недоумённой попытке дотянуться своими лапами до серых, плачущих дождём небес.

Сквозь хмарь дождя было отчётливо видно, как над руинами городских зданий медленно вальсирует неживое сияние.

Онжилай, не удержавшись, сплюнул в чавкающую под ногами грязь. Он радовался, что под рукой не оказалось дозиметра, — жутковато было думать, что прибор бы просто зашкалило в таких условиях, а он сам — ничего, стоит, широко расставив ноги, в бушующем аду радиоактивных частиц и испытывает при этом лишь лёгкое недомогание да глухую ломоту в суставах.

А ещё ему было странно ощущать внезапно наступившее примирение сознаний двух очень похожих друг на друга существ, различающихся разве что уровнем техногенных знаний. Изменённый с мёртвых равнин Нового Селена и сегодняшний наёмник, работавший до недавнего времени на Майлера фон Брауна, слились воедино на удивление быстро, будто никогда и не расставались. Редкая целостность его синтезированного сознания лишний раз доказывала, что на каждого из нас оказывает неуловимое, но сильное воздействие то прошлое, память о котором чаще всего таится на подсознательном уровне.

Не зря изменение характера подростков происходит в период от десяти до тринадцати лет — в срок, когда в наш уже сформированный разум пытается проникнуть опыт прошлых жизней, и эти безуспешные попытки накладывают сильнейший отпечаток на черты формирующегося характера. Мы очень часто совершаем в юности поступки, необъяснимые с точки зрения полученного до сих пор воспитания и условий жизни, — нас вдруг неодолимым образом начинает тянуть куда-то, и зачастую в выходках так называемого «переходного возраста» скрыт гораздо более глубокий смысл, чем это принято считать…

— Где разбился твой штурмовик, Антон? — спросил Френк. Выбравшись из узкого лаза вслед за Дибровым, он стоял, озираясь по сторонам, так же, как остальные, потрясённый и подавленный печальной панорамой руин и мечущимися над ними огнями святого Эльма.

— Он не разбился, — поправил Френка Столетов. — Я его посадил.

— Тем лучше, потому что он — наша единственная надежда выбраться отсюда, не прибегая при этом к огласке, с которой будет неизбежно связан угон любого транспортного средства.

Лаймер не мог слышать и видеть себя со стороны: андроид, пространно рассуждающий на радиоактивных руинах о тех или иных способах покинуть Марс, выглядел как минимум странно.

Столетов огляделся, пытаясь угадать направление, но мало преуспел в этом — окружающий ландшафт изменился до полной неузнаваемости, и не было никакой возможности определить ни стороны света, ни какие-то иные ориентиры, поэтому на помощь ему пришёл Дибров:

— Мы с Мари видели твой штурмовик, когда въезжали в город. Это в полукилометре отсюда, в том районе, где начинали разбивать бульвар. Ты сможешь провести нас туда, Френк?

Андроид кивнул.

У него не было проблем с идентификацией руин, оперативная память машины цепко держала данные о былой планировке Нью-Даймонда, и в данный момент его процессор дорисовывал контуры обрушившихся зданий до их утраченных очертаний.

— Нам туда, — он указал рукой в замусоренный проход между руинами.

* * *

Им потребовалось около часа, чтобы преодолеть пятьсот метров завалов, которые покрывала липкая грязь, образовавшаяся из смоченного дождём пепла.

Едва намечавшийся бульвар превратился в грязевое море; над ним возвышались два длинных оплывших бугра, на гребнях которых почва спеклась в стекловидную пузырчатую массу.

— Удачно, — прокомментировал Френк-Гоум это зрелище, первым ступая в липкую жижу, которая тут же засосала его по самые колени. Он обернулся к Антону, пытавшемуся разглядеть пространство за ближайшим гребнем, и пояснил: — Углубление, выбитое твоей машиной при падении, должно быть, сыграло роль укрытия в момент взрыва на процессорной станции. Будем надеяться, что машина не получила критических разрушений. — Он медленно побрёл по грязи, утопая в ней всё больше и больше, пока жижа не поднялась ему по пояс.

— Тут начинается подъём, — через некоторое время, обернувшись, осведомил он напряжённо наблюдавших за ним людей. — Идите за мной.

Онжилай недолго думая ступил в грязь. Его дорогой костюм уже претерпел столько злоключений, что стал похож на лохмотья. Вслед за ним, перехватив автомат за цевье и подняв его над головой, в жижу ступил Столетов.

Дибров ободряюще улыбнулся Мари и мягко подтолкнул её к краю грязевого озера:

— Не бойся. Я пойду последним, если что — поддержу.

Она благодарно взглянула на него, но ничего не сказала в ответ, лишь её глаза потеплели в этот миг, как уже было однажды в неимоверно далёком прошлом, когда она лежала на импровизированном операционном столе Гоума, а он сжимал ладонями её горячие от жара виски.

Она ни разу не назвала Андрея Кайлом, но в её сознании постоянно жил этот образ. Они действительно были неуловимо похожи — тот юноша, только получивший свою порцию изменений, и капитан Дибров — зрелый мужчина, отдающий себе отчёт в каждом слове или действии.

Мари сделала неуверенный шаг по грязи, оскользнулась, инстинктивно взмахнув руками, и тут же почувствовала, как ладонь Андрея помогла ей удержать равновесие.