Читать книгу - "Крылья Руси - Галина Гончарова"

– Она сейчас там, где всем хорошо, – протопоп Аввакум, на правах и друга и духовника царевны, положил ей руку на плечо. – Царствие небесное…

– Вечный покой, – шепотом откликнулась Соня. И – не выдержала.

Уткнулась в рясу – и безудержно разрыдалась.

Аввакум гладил ее по черным волосам. С другой стороны так же обнимал женщину воин Афанасьевич – и его плечи так же содрогались. Он и не пытался скрывать слез.

Иногда они текут сами…

Софья вспоминала детство, юность, вчерашний вечер…

Как хорошо, что она приехала в Дьяково. Хоть повидались перед… перед…

И навсегда в ее памяти останется этот последний вечер – с неспешной беседой, с золотисто-алым закатом, горячим чаем и материнским поцелуем в лоб.

– Как же мы без нее… Ох, тетушка…

Прошло не меньше часа, прежде, чем Софья успокоилась достаточно, чтобы не срываться в слезы на каждом слове.

– Дядя, где… где она хотела лежать?

– Со мной. Мы думали, что я уйду раньше и…

– Ох, дядя…

– У нас в Опочке есть церковь. Старенькая совсем, отец помогал священнику, ну и я тоже… сейчас она каменная. Аннушке там нравилось. Там на кладбище все наши лежат…

– Это…

– Псковский уезд.

Софья кивнула.

Как бы ей ни хотелось, чтобы тетушка лежала в Москве, в Архангельском соборе, но если Анна уже все обговорила с мужем… Впрочем, Софья все равно предложила это дядюшке, но Воин Афанасьевич покачал головой.

– Не надо, Сонюшка. Пойми меня правильно, я не хочу, чтобы она после смерти… чтобы она лежала вдали от нас, как царевна Романова. Она – моя жена.

Софья могла это понять. Не Романова, нет. Ордина-Нащокина.

Иван, наверное, попросит о том же, когда придет их черед…

– Я прикажу, чтобы ее… вас… отвезли туда. Только задержитесь на пару дней, пожалуйста. Чтобы Алеша и Ваня успели с ней попрощаться.

Воин Афанасьевич кивнул.

– Конечно, Сонюшка. Я люблю тебя, малышка… И Анечка тебя тоже любит… любила.

Следующей ночью не стало и Воина Афанасьевича. Он ушел вслед за женой быстро и решительно, как делал все в этой жизни. Школа в Дьяково осиротела.

Гонец обернулся быстро – и у сдвоенного гроба стояли уже трое.

Алексей, Софья, Иван.

Держались за руки. Никто не плакал, даже Софья уже не рыдала. Она выплакала все слезы ночью – и теперь старалась поддержать брата и мужа. Им сейчас вдвое тяжелее. Она-то хоть рыдать могла, а Алешка стоит весь черный. И Иван… он по матери так не убивался.

Все-таки боярыня Феодосия была слишком неистовым человеком, чтобы быть настоящей хорошей матерью. А тетушка Анна стала такой для всех троих…

Уходил последний кусочек их детства. Была жива тетка Татьяна, но так далеко, слишком далеко… Да и не было ее по-настоящему в их детстве. Так, где-то в Кремле.

– Мальчишки сейчас в Крыму. Пока приедут – их уже увезут.

– Ничего. Доедут до дома, – буркнул Иван.

Малолетних Ординых-Нащокиных он любил, но сейчас у него не было сил ни на что. Только не плакать. Только не сорваться…

– Кто теперь будет заниматься школой?

Алексей чувствовал себя свинтусом, но… кто-то же должен думать и об этом?

Софья вздохнула. Подошел бы кто-то из братьев Разиных, но разве тех из Крыма выдернешь? Был и Ежи Володыевский, сильно обрусевший за это время, но…

Политика, будь она неладна!

Все-таки Дьяково – это кузница кадров. И тут много… разного. А еще – Ежи не может быть директором школы. Дело не только и не столько в доверии, сколько в его личных качествах. Он умный, добрый, надежный, но не лидер. Что уж тут поделаешь – он замечательный второй, но не ведущий. Под руководством того же Яна Собесского он чудеса творил, а сам по себе он воин, а не генерал. Это не хорошо и не плохо, это просто есть.

– Нужен кто-то надежный. Лучше родной. Ваня, а что там с Матвеем?

Ваня подумал.

После смерти Феодосии Морозовой ее полюбовник затосковал. А ведь пользы от него может быть много, ой как много. И опыт у него подходящий, и родственные связи, опять же…

Да и сводного брата, и сестричку видеть будет постоянно.

– Можно попробовать. Только он уже не юноша…

Софья фыркнула.

– Пусть даже лет пять-десять. Вообще, я хотела бы, чтобы потом это место занял Прокопий.

– Сын Аввакума?

– Да. Он как раз подойдет, но ему хотелось бы еще поработать «в поле».

– Почему бы нет? – согласился Алексей. – тогда… Ваня, ты поговоришь с Матвеем?

– Поговорю.

Им было безумно больно – и все трое цеплялись друг за друга и за привычные повседневные дела. Жизнь продолжается, и есть привычная работа, и есть решения, которые кроме них никто не примет.

Они должны. Этим все сказано.

Да и тетушка не поняла бы, погрузись они в глубокое горе и брось все дела.

Она их любила.

Ох, тетушка…

* * *

В мире продолжался бардак, иначе и не скажешь.

На море победу одерживали попеременно то Англия, то Франция. Конкретного победителя не было, даже несмотря на помощь Дании. Много кораблей Кристиан выделить не мог, а Людовик активно финансировал каперов под началом некоего Жана Бара. Плавать стало попросту небезопасно, один корабль из четырех точно не доходил до места назначения.

К тому же порядка не было и в самой Англии. Шотландия таки признала малыша Карла своим правителем, но теперь шотландцы требовали, чтобы ребенка вернули им. Или хотя бы воспитывали в соответствии с шотландским духом.

Людовик соглашался допустить к Карлу пару-тройку воспитателей, но кого?

Пока что шли горячие споры.

Ирландия вообще собиралась провозгласить независимость. Софья потихоньку подкидывала туда деньги и оружие. Ей объединенное королевство и даром нужно не было, да и ирландцев было жалко. Чего они, бедолаги, только не натерпелись от англичан за последние пару веков! Недаром же семьями в Колонии уезжали!

В Европе тоже не было порядка. Никакого.

Людовик воевал – и даже достаточно успешно, но и сопротивлялись ему все и сразу.

Пфальц захватить так и не удалось – французские войска оттуда выбивали с завидной регулярностью. Погнали их и из Испании – с приходом к власти дона Хуана испанцы быстро восстановили прежнюю боеспособность.

В Гааге прошел конгресс для всех заинтересованных государств, входящих в Великий Союз – и на нем было решено сопротивляться Франции до конца. Особенно настаивали германские князья.