Читать книгу - "Между двух огней - Марина Эльденберт"

— Ты тоже хотел, чтобы я осталась. — Дышать почему-то стало больно, как и выносить этот взгляд, резавший сердце до крови. — Так что изменилось теперь? Хотелка отвалилась?

В его глазах полыхнуло опасное пламя.

— Не стоит говорить со мной в таком тоне, Леона.

— Да ну? — рыкнула я, чувствуя, что начинаю дымиться. — То есть тебе можно смотреть на меня как на пустое место, можно снисходительно заявлять: «Что ты здесь делаешь?» с видом, будто застал блохастую виари у себя в постели, а мне нет? Может, я и не элитная драконесса для элитных драконят, но так относиться к себе не позволю!

— Зато другим ты позволяешь многое.

Кровь обожгла щеки. Глядя ему в глаза, вскинула руку и выразительно отогнула средний палец.

— Выкуси! — сообщила с выражением. — Драконище!

— Драное? — угрожающе-тихо произнес он.

— Тупое!

Глаза его потемнели, а затем вспыхнули так, что даже Лаувайс слегка померкла за окном, но я уже не могла остановиться.

— Тупое, слепоглухонемое и пылелучеводонепроницаемое! — выдохнула я. — Не признающее ничего, кроме фактов, сводок и заданной программы! У тебя хоть кнопочка есть для перезагрузки или ты просто в спящий режим уходишь?

Меня уже колотило от непролитых слез, от скованной льдом нежности, которая вот-вот превратится в осколки. Держать лицо, Леона. Держать лицо! Но как его держать, когда сердце бьется в сумасшедшем ритме, словно его швырнули в поток сходящей с бешеной скоростью лавы.

— Именно факты, — Рэйнар выделил последнее слово, — способны о многом рассказать. Впрочем, для девочки из низов это нормальное поведение.

Девочка. Из. Низов.

Сказано это было именно с той интонацией, которая запомнилась мне, когда я впервые была у него в кабинете на головокружительной высоте Лаувайс.

С моих рук сорвались два сгусточка пламени и прямой наводкой устремились в него. Рэйнар увернулся.

Шварк!

Элитные жалюзи сыпанулись искрами и занялись… элитно.

— Л-л-л-е-о-н-а! — Никогда не думала, что мое имя можно прорычать. Одно движение — и пламя погасло. За его спиной, но только не в его глазах. Драконище шагнул ко мне, и в этот миг включилась пожарная сигнализация. С потолка хлынуло так, будто мы угодили под проливной дождь в Зингсприде, когда за стеной воды не видно здания через дорогу.

Возможно, именно поэтому не успела отпрянуть, когда Рэйнар перехватил мои запястья и толкнул к ближайшей стене, вжимая в нее собой. Так сильно, жестко и властно, что из груди разом вышел почти весь воздух, а тот, что остался, раскалился, как от близости драконьего дыхания.

От его близости.

Мир сузился до его взгляда и налипших на лоб влажных прядей. Горьковато-резкий запах ударил в самое сердце. Так огненно и больно, что сил это выносить не осталось.

— Пусти! — заорала я не своим голосом, рванулась из стального захвата. — Пусти! Пусти! Пусти!

Неожиданно он разжал руки, и я замолотила кулаками по его груди.

— Ненавижу! — Удар. — Ненавижу! Ненавижу! — Еще и еще! — Ты сказал, что между нами все кончено! В твою дальше некуда продуманную голову не приходило, что мне было плохо? Плохо от того, что я больше никогда тебя не увижу? Плохо без тебя! Так плохо, что я дышать не могла, не могла жить, не могла петь!

Слезы хлынули сплошным потоком, но, к счастью, с меня сейчас и так текло. Сигнализация выключилась, сквозь мокрые ресницы блестела изрядно залитая комната. Рэйнар смотрел мне в глаза — не знаю, что он там искал. Мне больше нечего было ему дать, я уже отдала все, что могла. Всю себя. И отдавала бы снова и снова, но сейчас мне хотелось его забыть. Его и все, что между нами было. Чтобы больше никогда не чувствовать так остро. Так болезненно, исступленно, до искусанных губ и дрожи по телу. Так сладко, так огненно, так безумно… чтобы, когда наши руки разомкнутся, я могла остаться собой. А не голосом без имени и прошлого, не той, кто горит только с ним.

А без него сгорает.

Наверное, мне лучше уйти.

Даже мысль об этом была страшной, более всего страшной своим спокойствием, за которым раскинулась бескрайняя пропасть пустоты. Шагнуть в нее и оставить все позади, так будет правильно, так будет лучше. Ведь мы только и делаем, что выжигаем друг друга дотла.

— Думаешь, мне было хорошо? — рычание ворвалось в разделившую нас тишину. — Думаешь, мне было просто услышать твой отказ? Смириться с тем, что в наставники ты выбрала другого? С тем, что твоих губ касался другой?

Последнее Рэйнар не то выдохнул, не то швырнул мне в лицо.

Я подняла голову и рухнула в его пламя. С высоты Лаувайс или даже больше. Поцелуй опалил губы, в неприкрытую звериную ярость ворвалась боль, горчащая крепостью алкоголя. Эта боль обрушилась на меня подобно идущей под ураганным ветром десятиметровой волне. Ударила, отозвалась в самой глубине существа, мешая не то что дышать, чувствовать что-либо еще. Я рванулась к нему, отвечая на эту исступленно-звериную ласку. Мокрая одежда липла к телу, но кожа сейчас казалась раскаленной добела.

Под его пальцами.

Под его губами.

В близости, которую можно было прекратить только с биением наших сердец.

— Той ночью, — прошептала, задыхаясь от бегущего по венам огня, от чувств, полыхающих в груди и мешающих мыслить связно. — Ничего не было. Ничего не было, Рэйнар, но та ночь была, и изменить этого я уже не могу. Сейчас самое время решить, сможешь ли ты это принять.

— Принять… — хрипло произнес он, проводя пальцами по моей щеке. Наверное, это можно было бы назвать нежностью, если бы не сумасшедшая сила, плеснувшая через край. Сила объятий и его голоса, царапнувшего своей глубиной. Звенящими выстрелами рвущихся стальных тросов. И рычанием-выдохом-стоном: — Я уже не представляю без тебя жизни, Леона.

И все.

Я все-таки рухнула в пропасть, только в другую.

До краев наполненную им, без оглядки на завтра, вчера или даже сегодня.

— Рэйнар-р-р… — прошептала сдавленно сквозь рваные поцелуи-укусы, в которых уже не осталось ничего человеческого. — Р-рэйнар…

Мне было мало его имени, мало разлетающихся в стороны пуговиц, когда сдирала с него рубашку и когда ставший второй кожей мокрый насквозь свитер отлетел в сторону. Мало одного на двоих дыхания и скольжения ладоней по телу. Прикосновений к груди, безумно чувствительной — когда его губы коснулись напряженного соска, содрогнулась всем телом. Ласки — горячие, жадные, когда он поглаживал языком торчащую вершинку или медленно втягивал ее в себя целиком, плотно обхватывая тонкую кожу, заставляли выгибаться, хватая губами расплескавшийся вокруг нас огненный зной.

Тем холоднее показался воздух, скользящий по пылающей коже, когда Рэйнар подхватил меня на руки и шагнул в ванную.