Читать книгу - "Эльфийская кровь. Книга 3. Пророчество Двух Лун - Владимир Ленский"

Из всего этого мутного словесного потока госпожа Танет наконец выловила главное: Вейенто желает, чтобы она осталась в Ларра. Вдовство – удобный предлог. Она обязана отбыть срок траура, не показываясь при королевском дворе.

Танет скрипнула зубами. Она отсидит за замковыми стенами столько, сколько потребуется. Год, два. Но потом – потом она вырвется на волю и заявит о своих правах. И горе Вейенто, если он посмеет отказать теще! Горе Ибор, если она забудет о собственной матери!

– Хорошо, – с трудом выдавила из себя Танет, проглотив комок, застрявший в горле. – Разумеется. Это наилучшее решение. Я чрезвычайно благодарна господину Вейенто за его заботу и понимание.

Она метнула в кастеляна злобный взгляд, но тот был человеком весьма догадливым: одно только то, что Танет назвала его сиятельство просто-напросто господином Вейенто, говорило уже о многом.

– Рад, что мы нашли общий язык, – сказал кастелян невозмутимо. – Прошу сейчас передать мне вашу дочь, дабы я мог отвезти ее к будущему супругу. Вот эта госпожа, – он, не оборачиваясь, указал на служанку, – проследит за ее поведением, так что ваше материнское сердце может быть совершенно спокойным. Никакая опасность не грозит госпоже Ибор, и брачный дар она получит в свой срок.

Танет, не отвечая, удалилась в свои покои.

Ибор отбыла с большой помпой и шумом. Самой спокойной из всех выглядела сама невеста; казалось, происходящее почти не затрагивает ее души. Даже кастелян был немного взволнован: девушка была хорошенькая, очень свежая, и, глядя на нее, нетрудно было представить себе, какой она станет, когда преподнесет супругу первого ребенка: беременность только украсит ее. Такие женщины созданы для деторождения. Идеальная жена для знатного человека. И к тому же, кажется, неглупая.

Ни мать, ни сестра не вышли проводить Ибор. Она, в свою очередь, покинула отцовский замок, не обернувшись. У нее не осталось здесь ничего, о чем она могла бы сожалеть; все ее надежды, все мечты устремлялись в столицу, туда, где для нее начнется наконец новая жизнь.

* * *

Приближаясь к замку Ларра, Элизахар ехал все медленнее и наконец остановил лошадь. Фейнне остановилась рядом с ним.

– Мы близко? – спросила она.

– Да.

– Расскажите мне о замке…

Элизахар молчал. Он не видел этого замка с самого детства. Тогда ему представлялось, что это несокрушимая темная твердыня, которая властвует над миром от основания веков. Нечто огромное, непредставимое, застилающее небо. У него не сохранилось ни одного зрительного образа, только общее впечатление.

Явиться сюда и потребовать для себя это титаническое создание человечьих рук казалось Элизахару верхом дерзости. Никто не смеет властвовать над Ларра, никто, кроме отца, такого же гиганта, не похожего на всех остальных людей.

– Несколько раз мне снился этот замок, – сказал вдруг Элизахар. Фейнне повернулась на голос, улыбнулась мужу. – Я видел его в моих снах таким же, каким когда-то он представал мне наяву. Неодушевленным монстром, в самом нутре которого дремлет злобное сердце, готовое ожить в любой миг. Теперь я понимаю, что это были детские сны. В этих снах я был ребенком. Очень маленьким ребенком.

– Почему вы так решили?

– Потому что в моих видениях замка Ларра земля была очень близко, гораздо ближе, чем теперь, – ответил он.

– А каким вы видите замок Ларра сейчас? – спросила она.

– Он гораздо меньше, чем мне вспоминалось. Но дело даже не в этом… – Элизахар улыбнулся. – Теперь я понял одну вещь: он напоминает Толесант! Ларренс нарочно надстроил над воротами башенки, переделал угловую башню. Мой отец бредил Толесантом. И так никогда не сумел побывать внутри той крепости. Должно быть, поэтому возвел для себя нечто похожее.

– Вы должны войти и заявить о своих правах, – сказала Фейнне. – Я знаю, что вы колеблетесь. Не сомневайтесь ни в чем. Вы – старший сын, вы – наследник. Та женщина, на которой женился ваш отец после смерти вашей матери, – никто. Ни сама она, ни ее дочери не смеют владеть замком Ларра и теми тремя деревушками, что принадлежат ему. Не сомневайтесь, муж.

Он молча тронул коня, и Фейнне последовала за ним.

Их беспрепятственно пустили внутрь, даже не спросили ни о чем. Элизахара бы это не удивило, если бы он знал, как исступленно госпожа Танет ожидала вестей от своего зятя. Вот-вот герцог Вейенто пришлет за ней эскорт, попросит прибыть в столицу, объявит о том, что изменил решение и желает присутствия тещи… Может быть, Ибор окажет надлежащее влияние на сиятельного супруга. Ибор – хорошая девочка и любит мать.

Госпоже доложили о прибытии гостя с дамой.

– Какие они? – жадно осведомилась Танет.

– Очень знатные люди, – кратко доложил слуга.

– Пустить!

Ее немного удивило, когда она, выглянув в окно, заметила, что мужчина ведет свою спутницу за руку, как девочку. «Вероятно, он сильно влюблен в нее», – подумала она и ощутила нечто вроде зависти. Теперь ее, как нарочно, постоянно окружали влюбленные и молодожены. Сначала Ибор, а теперь вот эти двое… Кто же они такие?

Она величественно опустилась в хозяйское кресло. Тяжелый щит с гербом Ларра находился теперь на противоположной стене и больше не нервировал госпожу Танет. Стены зала были убраны светлыми драпировками, на окнах появились стекла в мелком переплете свинцовой рамы – прежде здесь немилосердно дуло.

Черное платье с серебряными украшениями облегало девическую фигуру госпожи Танет. Если бы не увядшее злое личико, ее можно было бы принять за юную девушку. Но лицо и руки портили все впечатление, придавали даже тонкому стану и высокой груди нечто неестественное, отталкивающее.

Когда в дверном проеме показался гость, Танет внезапно содрогнулась всем телом: ей показалось, что входит Ларренс. Не тот Ларренс, с которым она распрощалась пару месяцев назад – как выяснилось, навсегда, – а молодой, в которого она некогда влюбилась без памяти.

Затем наваждение исчезло. Визитер, несомненно, не был ей знаком. Сходство мелькнуло, мазнуло по поверхности и исчезло.

С незнакомцем, по-прежнему держа его за руку, вошла и та женщина, которую Танет видела из окна. Немного полновата, но все же хороша. Танет сразу почувствовала сильную неприязнь к обоим.

– Госпожа Танет, я полагаю? – заговорил незнакомец, и снова она вздрогнула: голос выше, чем у Ларренса, а интонация похожа.

И прежде чем он назвал свое имя, она уже знала, кто он такой.

– Ты не умер! – вскрикнула она, не сдержавшись.

– Вы меня узнали? Как это приятно, – проговорил он, приближаясь к ней и беря ее за руку. – Здравствуйте, мачеха. Вы почти не изменились.

– Ты… Вы тоже, – выдавила она.

– Помилуйте! – Он выпустил ее руку, так и не поцеловав. – В последний раз мы виделись, когда мне было, кажется, года три. Вы тогда изволили верещать, как подраненный крот.