Читать книгу - "Подземный левиафан - Джеймс Блэйлок"

Прежде чем выйти наружу, Уильям провел несколько секунд перед дверью черного хода, рассматривая дом Пембли. Во дворе и в окнах никого. Приотворив дверь, он пулей вылетел наружу, пригнулся и побежал к забору. У забора Уильям выпрямился, заглянул к себе во двор и, убедившись, что все спокойно, забрался на кучу кирпичей, спрыгнул по ту сторону и сразу же нырнул в дверь сарая-лабиринта. Не стоило испытывать судьбу. Выглянув наружу, он наконец направился к черному ходу дома, но по пути остановился, чтобы заглянуть под вяз. На траве под вязом уже созывала к себе первых утренних мух кучка собачьих фекалий.

Сердце в груди Уильяма дало сбой и заколотилось в два раза быстрее, частью от ярости, частью от страха. Вверху на ветках вяза не было и намека на ночную лебедку. Конечно, этого и следовало ожидать. Они обо всем позаботились, все продумали до мелочей. Лебедка наверняка сейчас невинно ржавеет в траве по ту сторону живой изгороди. Внезапно опомнившись, Уильям повернулся и заторопился в дом.

Утро тянулось невыносимо. Он пытался читать, но не мог. Тогда он попробовал писать, но и это оказалось напрасной тратой времени. На бумаге не оставалось ничего, кроме невразумительной ерунды, смятые листки с перечеркнутыми первыми абзацами, содержащие только невнятные намеки и смутные обещания, один за другим летели в корзину для бумаг. Уильям бродил по дому, заглядывал в шкафы, включал лампы и тут же выключал их снова. Большую часть времени он провел у окна, раздумывая о возможных выходках своей соседки. Чтобы его не заметили снаружи, Уильям по-особому занавесил окна. Гибискус не особенно разросся, и двор миссис Пембли был виден превосходно, однако смотреть там было не на что. Миссис Пембли, забыв про обычный утренний обход лужайки, не баловала соседа своими появлениями. Лишь раз она на минутку показалась на крыльце, бросив своему псу монументальную кость — с виду ни дать ни взять вареная голова ее муженька, со смехом подумал затаившийся за шторой Уильям. Развернувшись, старуха снова скрылась в недрах своего жилища. Уильяму это совсем не понравилось. Это было неестественно. Что-то определенно затевалось.

Около полудня Уильям устроился в своем зеленом кресле и задремал. Неожиданно вздрогнув, он проснулся, совершенно не помня о том, что именно его потревожило какой-то звук или смутная угроза. Сосредоточив внимание на шумах, доносящихся с улицы, он прислушался. Его ухо различило скрежет и лязг опускаемого борта кузова. Уильям поднялся из кресла, подошел к окну и — хлоп! — Ямото был тут как тут, снова суетился с секатором для бамбука и корзиной для скошенной травы, трудолюбиво приседал на корточки перед невысокой посадкой бегоний, отделяющей на небольшом промежутке двор Уильяма от двора Пембли.

Уильям ощутил, как ярость закипает в нем с новой силой. Остаток кошмарного сна, образ мчащегося по ветру Ямото в развевающихся брюках возник перед ним необычайно ясно. Он содрогнулся и принялся мерить шагами гостиную. Маленький Эдвард Сент-Ивс, пристроившись на его плече, давал ему ценные наставления, взывая к здравому смыслу и лучшим чувствам. Уильям махнул рукой и сбил кроху на пол.

— Я знаю, они что-то затевают, — отчетливо произнес он.

Потом снова остановился перед окном. Мощной треугольной тяпкой Ямото рыхлил грядку с цветами на стороне Пембли, все время находясь в опасной близости к бегониям Уильяма. Пусть только посмеет срубить хоть один оранжевый бутон…

Терпению любого человека есть предел, подумал Уильям.

— Главная часть отваги — выдержка, — пропищал ему на ухо тонкий, изводящий голосок.

— Выдержка! Слышать больше не хочу о выдержке. Кроме того, я ненавижу клише. Ты только посмотри на это — он подрубает цветам корни. Бегонии не вынесут такого варварского обращения. Грубый азиат!

Уильям в ярости заметался по комнате. Маленький Эдвард куда-то сгинул. Ну и пусть себе проваливает. Здесь вопрос чести. Перчатка давно брошена, настало время Уильяму подобрать ее и как следует отходить ею Ямото по физиономии. Кстати, и старуху тоже. Прошлой ночью их дерзость достигла невиданных высот.

Однако теперь Уильям был осмотрителен. Он хорошо помнил урок, преподанный ему тюбиком зубной пасты. Неторопливость и осторожность — вот что теперь станет его девизом. Ямото наверняка проведет в саду еще не менее часа. Есть время подготовиться. Разыскав в кладовой старый рюкзак, Уильям отнес его на кухню и первым делом положил в него половину палки салями. Следом за колбасой в рюкзак отправились банка консервированных персиков и открывалка. Отыскав в кухонном шкафу пачку соленых галет «Орео» вместе с несколькими картонными упаковками изюма и яблоком он прибавил это к припасам.

Достав квартовую флягу, Уильям наполнил ее водой, нашел фонарик — конечно, не такую булаву, к которой он привык, но все-таки достаточно тяжелый, чтобы с его помощью внушить толику уважения разнообразным врагам — и, наконец, один из знаменитых шахтерских шлемов с фонариком из магазинчика военно-морских излишков. Это был шлем Лазарела, но профессор его поймет. Все равно на борту батисферы шлем Лазарелу не понадобится. Уильям отнес потяжелевший рюкзак, флягу с водой и шлем к двери черного хода. Подумав немного, он принес и уложил в рюкзак книгу Пен-Сне, компас и один из маленьких карманных фонариков-карандашей Филлипа Мэйса. Закинув рюкзак за плечо, он вышел из дома, свернул за сарай и, перебравшись через забор, отнес рюкзак во двор пустующего дома Кунца. Исход дела мог быть самым неожиданным, и, возможно, придется уносить ноги без оглядки.

Занявшись упаковкой рюкзака, он почувствовал, как жизнь вновь обретает внутренний стержень. Теперь он готов ко всему, ко встрече с любыми врагами. Сейчас он покажет этому Ямото. С лужайки Пембли отчетливо доносился треск косилки. Просто выскочить из дома и предстать перед хитрым садовником — не самое лучшее решение. Именно эту ошибку он допустил во время их последней схватки, когда был побежден обычным садовым шлангом. Сейчас ему необходимо отстоять свои права не только в собственных глазах, но и в глазах закона. Но и это легко достижимо. Он обязательно что-нибудь придумает. А как только точный удар будет нанесен и связь между Фростикосом и Ямото выявлена, он, Уильям, будет оправдан, а необходимость побега из лечебницы доказана. При наличии объективных доказательств уже никто не решится вешать на него ярлык «параноик». Эдвард наверняка согласился бы с таким решением.

Выскользнув на парадное крыльцо, Уильям распластался по стене дома, стараясь стать невидимым. Осторожно повернув и высунув голову, он проверил, чем занимается садовник. Ямото беззаботно гнал свою косилку через лужайку. Резко развернувшись у границы участка Пембли, азиат двинулся в обратном направлении. Уильям пригнулся, быстро перебежал к кустам и затаился. Как только Ямото завершил очередной заход и снова повернулся спиной, Уильям бросился вперед и оказался около грузовичка садовника. Когда азиат вместе со своей косилкой в очередной раз повернулся к нему лицом, Уильям уже был надежно укрыт от его раскосых глаз кузовом машины, а еще через минуту, стараясь действовать тихо, он забрался в кабину грузовичка, где ничком растянулся на сиденье.

Часто и взволнованно дыша, скорее от волнения, чем от беготни, Уильям пошарил рукой под сиденьем. Там он не обнаружил ничего, кроме весьма уместных пружин. А что он рассчитывал там отыскать? Переносную рацию? Пистолет? Чемоданчик врача? Неожиданно рука Уильяма наткнулась на книгу. Он быстро вытащил ее наружу. Книга была написана иероглифами. Уильям не мог даже разобрать, где у страниц верх, а где низ. Начиная раздражаться, он швырнул книгу на пол кабины, в пыль.