Читать книгу - "Голован - Федор Березин"

В общем, за время похода пёсиков-носильщиков мы теряли всякими способами. Лапка попросту оказался первым – потому лучше запомнился. Ему повезло хотя бы умереть, заполучив кличку. Большинство не удостоилось даже таких почестей. Наши собачки дохли от всяческих болезней, вполне вероятно, неизвестных среди культурных пород до того. Мучались от укусов каких-то жутких насекомых, при взгляде на которые сердце пело, от того, что эта гадость не выбрала для нападения кого-то из нас. Некоторые мучались так, что самым гуманным действием с нашей стороны оказывалась стрельба в упор, в лоб. Ясное дело, что после этого данный пёсик не мог тявкать и лизать руки в благодарности, но, наверное, его упархивающая куда-то ближе к Мировому Свету душа это наверняка делала.

Иногда наши тяв-тяв попросту пропадали. Когда с пожитками, когда без. Если пёс испарялся с места лежки на привале, то об этом всегда напоминал перекушенный привязной ремень. Кем перекушенный? Самим пёсиком или кем-то похуже, об этом приходилось только гадать. Разумеется, можно было взывать к джунглям: «Ко мне! Ути-ути! На колбаску!» Поскольку, как уже указывалось, клички наша свора заполучала крайне редко, то и зов в джунгли разносился как бы без определенного адресата. Впрочем, если бы мы звали: – «Кругляк!», – или там: «Дики! Иди к папочкам!», то ничего бы принципиально не изменилось. Какой-нибудь питон, заглотнувших тяв-тявку целиком, разве что отрыгнул бы с просыпу, и не более того.

Одно время грешили на марайя. Ну, и на прочих аборигенов. Не, не на диких. Как-то все же, на счет вторжения извне мы весьма доверяли Маргиту и его воякам. Если б не доверяли, то тогда б померли все от бессонницы давным-давно. А грешили мы – точнее, тот же гвардии-ротмистр, да и проводник-охотник тоже – на наших собственных туземцев. Наемных носильщиков. Насторожило то, что когда еще Лапка отмучился, и отдал собачью душу Мировому Свету, то марайи из племени поклонников Песчаного Великана просили отдать его им в качестве добавочного пропитания. Очень, оказывается, собачатину любят. Страсть просто. Жуж Шоймар тогда еще со мной посоветовался. Решили, что не стоит по двум причинам. Во-первых, черт знает, что за токсин остался внутри мохнатого трупа, а, во-вторых, не стоило создавать прецедент. Если наши грузчики-носильщики усвоят, что померших собак им обязательно отдают, то не будут ли они каким-то образом провоцировать их досрочный падеж?

К тому же, консервов тогда еще хватало. А время от времени кто-нибудь – чаше штатный охотник Дьюка Ирнац – добывал чего-то свеженькое, мясное, или тоже съедобное, но по растительной части. Так что, хотя на нас можно повесить различные прегрешения... Ну там, рабовладение, неумеренную эксплуатацию развивающихся первобытных народов, но вот грех поедания собственных носильщиков, то есть, в более узком смысле, мохнатых друзей человека, на нас повесить не удастся. Уж по этой-то причине, ни один пёсик своё тяжкое житие не оборвал.