Читать книгу - "Рыжая племянница лекаря - Мария Заболотская"

Немного отдохнув и согревшись, мы вновь побрели по воде — башмаки я связала шнурками и перебросила через плечо, Хорвек поступил схожим образом, хотя мне казалось, что и до разницы между сухой обувью и мокрой ему точно так же нет дела, как он не разбирает, кровоточит ли рана или гноится.

Когда на нашем пути возник мостик-брод из пары старых бревен, от которого в лесную чащу уходила натоптанная тропа, мы не сговариваясь выбрались на берег: где-то здесь полагалось обитать людям, и нам следовало их отыскать. Удача продолжала нам сопутствовать: неподалеку, около небольшого озерца, притаился зажиточный хуторок с пасекой, где нас не только накормили, но и предложили за умеренную плату довезти до селения покрупнее: родственники, гостившие у хозяев, как раз собирались возвращаться домой, нагрузив повозку медом.

Хорвек, разумеется, не глянулся хуторянам, однако на их лицах читалась мысль: «Пока что этот разбойник просит еду и одежду, предлагая взамен хоть какие-то деньги. Откажешь ему — и он придет ночью с приятелями, возьмет задаром все, что захочет, да еще и прикончит кого-нибудь в сердцах». Нетрудно было сообразить, что в этих лесах частенько появляются лихие молодцы, охочие до того добра, что перевозят по здешним дорогам, и хуторяне стараются по возможности жить с ними в мире — дойную корову никакой дурак просто так не прирежет.

Видя, что мы не слишком-то требовательны и не обозлены, нам предложили сущие обноски, приговаривая без конца, что, мол, у бедных крестьян за душой одни башмаки на всех, а штаны и вовсе передаются по наследству уже пять поколений. Лица у хуторян при этом круглились и румянились, заплаток на куртках не виднелось, а выводок детишек, выглядывающих из-за забора, был обряжен в добротные рубахи по размеру. В то, что здесь снашивают одежду до дыр, верилось с трудом. Однако мы покорно приняли тряпье и согласились прокатиться на нарядной повозке. Даже я понимала, что чем меньше мы оставим следов на здешних дорогах, тем лучше.

Поношенные крестьянские наряды не изменили нас до неузнаваемости, однако после того как Хорвек избавился от своих побрякушек, а я повязала голову клетчатым платком, скрыв рыжие волосы, мы перестали совсем уж откровенно походить на бродяг худшей разновидности — тех, что ищут приключений и легких денег. Скорее нас могли теперь принять за нищих крестьян, которых погнали из родных мест голод, война или жадный господин. Конечно, чтобы заподозрить неладное, стоило приглядеться к жесткому лицу Хорвека, на котором ясно была отпечатана воля богов, запрещавшая ему жить честным и мирным трудом; или же к моим рукам, которые хоть не были белы, как у знатной дамы, однако ж и не огрубели, как у крестьянки, но я все еще надеялась, что нас ищут не настолько старательно.

В том поселении, где мы очутились ближе к вечеру, имелся небольшой постоялый двор — оно располагалось у дороги, ведущей к Таммельну с юга. Хорвек, нахмурившись, начертил в пыли подобие карты — видно было, что он с усилием припоминает что-то, — а затем сказал, что мы сделали хороший крюк и вряд ли нас будут искать в этой стороне. Ночь мы провели на чердаке одного из сараев при гостинице, и, несмотря на усталость, я очнулась ото сна, услышав далекий пронзительный вой. Что-то мне подсказало — этот полный тоски и злобы звук издает колдовское существо, чужое в этих краях.

— Да, оборотни-псы колдуньи вышли на ночную охоту, — ответил Хорвек на мой молчаливый вопрос, а затем, прислушавшись, прибавил: — Но они промахнулись, мы сумели сбить их со следа. Спи спокойно, ведьма сегодня останется без улова и сварит в своем котле другое сердце…

С рассветом мы вновь пустились в путь — дорога здесь была оживленная, хоть от недавних дождей ее и развезло. Мы шли не слишком быстро — я прихрамывала, да и не полагалось людям нашего сословия нестись со всех ног: бедные крестьяне никуда не торопятся, в их походке всегда видна въевшаяся вечная усталость.

К вечеру мы подошли к южным воротам Таммельна. Стражники были хмельны и благодушны, и мне сразу бросилось в глаза то, что въезд в город украшен лентами и флагами, а дорога у ворот усеяна растоптанными цветами. Должно быть, в городе нынче отмечали какой-то праздник.

— Проваливайте, здесь нет для вас работы, — сказал один из стражников. — Город и без того переполнен бродягами!

— Пусть идут, — второй оказался благодушнее. — Быть может, успеют подобрать объедки с праздничных столов. Когда еще они сумеют набить брюхо… Идите ко дворцу его светлости, голодранцы, — там сегодня щедро угощают!

Сбивчиво поблагодарив их, я прошмыгнула в ворота, поторапливая Хорвека, становившегося все молчаливее и задумчивее.

— Что за праздник сегодня у господина Огасто? — бормотала я, чувствуя, что сердце от волнения трясется, как погремушка в руках у ребенка. — Что за событие отмечают дармовым угощением? Ох!.. — Тут я замерла, поскольку меня ужалило ужасное подозрение. — Неужто в герцогском доме вскоре появится наследник?!

Догадка эта потрясла меня едва ли не сильнее, чем все пережитое до сих пор. Позабыв об усталости и боли, я спешила к замку, старые полуразрушенные башни которого возвышались над городом, увенчивая его словно покосившаяся корона.

У ворот слышался пьяный и радостный гомон — хмельные таммельнцы все еще выцеживали последние капли вина из огромных бочек, выкаченных на площадь перед домом герцога. Грубо сколоченные столы почти опустели, и в огромных чанах в поисках костей шарили жадными руками оборванцы и нищие. Вокруг костров танцевали, пошатываясь и падая, их собратья, некоторые из них украсили себя обрывками лент и увядшими венками. Я замерла, не зная, что и думать.

— Пожалуй, нам пора прощаться, — нарушил тишину Хорвек, поравнявшись со мной. — Ты пришла туда, куда стремилась. Во дворец мне ходу нет, и я ничем не смогу помочь тебе. Надеюсь, свой долг я оплатил сполна и ты не держишь на меня обиды.

— Обиды?.. — я едва вслушивалась в его слова, ведь все мои мысли были о загадочном празднике, случившемся внезапно в Таммельне. — Нет-нет, я ничуть не обижена на тебя… Ты спас меня, и не раз! А я… я всего лишь попросила монаха не избивать тебя, не так ли?

— Ты торопишься, — сказал Хорвек, без труда угадав, отчего я бормочу околесицу невпопад. — Что ж, иди во дворец, но помни, что опасность может быть рядом.

— Я знаю… — сердце мое упало. Прощание тяготило меня, оттого я махнула рукой, еще раз поблагодарив странного бродягу, и повернулась к замку, яркие флаги на башнях которого притягивали мой взгляд. Когда я вновь оглянулась, Хорвека за моей спиной уже не было. Странные чувства — смесь сожаления, облегчения и самую малость — досады от того, что я так и не смогла вынудить его сказать правду, — охватили меня, заставив на несколько мгновений застыть в нерешительности. Но затем я тряхнула головой, пытаясь избавиться от оцепенения, и направилась к воротам, еще не зная, стоит ли мне просто постучаться и назвать себя либо нужно прежде разузнать, что происходит в городе…

Словно в ответ на мои сомнения ворота распахнулись, и к пирующей черни вышли несколько людей в праздничных одеждах цветов герцогского дома.

— Добрые таммельнцы! — звонко выкрикнул один из них, и я, к своему удивлению, узнала в нем Мике Кориуса. — Его светлость просит вас выпить за здоровье его семейства в этот славный день!