Читать книгу - "Меч и щит - Григорий Березин"

На следующее утро нас снова разбудил снемус, бегавший по нам, как скакун по ипподрому, норовя царапнуть по лицу. Когда я открыл глаза, он свистнул, выражая желание завтракать.

— Нам самим бы чего перекусить, — проворчал, вставая, Мечислав, но тем не менее достал из тороков хлеб и сыр для всех нас, включая и снемуса. Хлеб зверек есть не стал, но кусочек сыра слопал с удовольствием и потребовал еще. А когда ему не дали (припасов и правда осталось маловато), не успокоился и стал тыкаться носом в бочонок с пивом. Такого нахальства Мечислав стерпеть не мог, он зажал большой палец правой руки между указательным и средним и ткнул им в нос снемусу. Что бы ни означал этот фаллический символ, снемус, видимо, понял беспочвенность своих притязаний и пива больше не просил, но еды требовал по-прежнему, и Мечислав наконец уступил. Подбросив обглоданную вчера оленью кость, он, явно рисуясь, выхватил Погром и разрубил ее на лету, продольно. Половину костного мозга отдал снемусу, а другую намазал на хлеб и съел сам. Такого я, разумеется, спустить не мог и потому взял другую кость, подбросил и, выхватив Кром, разрубил точно так же. Правда, со снемусом я костным мозгом делиться не стал, с него хватит и полученного от Мечислава, а предложил половину Флаинери, полагая, что ему повторить такой фокус выскакивающим из посоха клинком будет затруднительно. Но он мое предложение отверг и, взяв третью кость, расколол ее ребром ладони, чем, надо признать, утер нос нам обоим.

Вот так скоренько позавтракав и поразвлекшись, мы оседлали коней и оправились в путь. То есть в путь отправились все трое, а коней, разумеется, оседлали только мы с Мечиславом. Мое предложение ехать вдвоем Фланнери отверг, несмотря на заверения, что Уголек даже не заметит лишней тяжести. Он лишь заправил полы оранжевого балахона за пояс, обнаружив под ним синие баратские шаровары и сандалии, положил посох па плечи и через него перекинул руки, словно колодник, да побежал неспешно, но резво, ничуть не отставая от наших рысивших скакунов. Этот атлетический подвиг задел нас с Мечиславом за живое, и мы настояли на езде посменно, упирая на то, то Фланнери будет гораздо удобнее продолжать свой рассказ не на бегу, а сидя в седле. На самом же деле мы просто хотели показать ему, что нам тоже пробежать десяток-другой миль — сущий пустяк и задаваться перед нами нечего. Фланнери чуть улыбнулся, видимо отлично поняв наши мысли, однако возражать не стал и с пятой мили ехал на Сполохе, в то время как Мечислав пыхтел, стараясь не отстать и отказываясь взяться за стремя. Чтобы облегчить ему состязание с нами в беге, я старался сдерживать Уголька, но долго так продолжаться не могло — если Уголек разгонится, его трудно остановить.

Когда это произошло, мне оставалось только одно — сменить Мечислава в качестве бегуна и надеяться, что Уголек поступит как в детстве, когда мы с ним часто бегали наперегонки и он нарочно умерял прыть, чтобы не разлучаться со мной.

Фланнери же в это время продолжал свой рассказ так, словно и не прерывался вчера на ужин и сон:

— Вала была во всем подобна Альме, до такой степени, что Она, в сущности, была Альмой, какой сделалась бы Та, если б родилась и провела детство в Раю.

— В каком таком Раю? — не понял Мечислав.

— Ах да, я же вам не сказал, что после того, как Князья Света и Тьмы разделили Огонь, Воздух, Воду и Землю, Альма с братьями устроила на месте Центрального Мирового Болота Центральный Парк, куда попадали все образчики жизни, какие создавались из Протожизни на различных мирах. Вала росла в этом Раю и с младенчества видела, что насоздавали боги — а иные из них сотворили таких опасных тварей, что те могли оставить от Рая голый шар из земли и воды, если после них вообще что-либо осталось бы. Таких она приучилась уничтожать беспощадно и под корень. Особенно сильно ей досаждали полузвери, это помесь людей с животными, — пояснил он, не дожидаясь наших вопросов, но я, помня миф о происхождении кентавров, все же спросил:

— Их тоже создали боги?

— В известном смысле. Некоторых они сотворили, а некоторых просто… породили.

— Как это? — опешил Мечислав, и Фланнери объяснил предельно ясно, упомянув о плодах зоофилических наклонностей некоторых богов: кентаврах, минотаврах, киноскефалах и прочих халфлингах. К концу объяснения лицо у Мечислава приняло зеленоватый оттенок, и я начал опасаться, что он потеряет скудный завтрак. Но он мужественно одолел позывы к рвоте.

— Естественно, — невозмутимо продолжал Фланнери, — что, выросши в такой среде, Вала мечтала разделаться с этими, как она выражалась, «Бесноватыми Богами», и, едва придя в возраст, она отправилась из Рая к Мирам Людей и Богов, благо из Рая можно было перейти в любой из девятижды девяти миров. Но Законы Пути распространялись и на нее, то есть она, как и все прочие Идущие Путем, должна была сначала стать человеком, затем демонессой, затем богиней и так далее. Но ее желание расправиться с богами-уклонистами было так велико, что она вступила в борьбу с ними в первом попавшемся мире, Аппирмадзуме.

— По если она была тогда всего лишь человеком, то как же боги не расправились с ней? — удивился я.

— Ну, во-первых, она была все-таки необычным человеком, все знания Альмы остались при ней, и свои человеческие возможности она использовала в полной мере. Но, кроме того, у нее там нашелся могучий союзник. Помните Полыхая? Так вот, после того как Мюрк его убил, он, соответственно Великому Заклинанию Космоса и Хроиоса, возродился в ином мире и вернулся к своей деятельности наставника, только теперь он учел прежний опыт. Столкнувшись с теми, кто, подобно Мюрку, впустил в себя Внешнюю Тьму, Полыхай не терял зря времени на увещевание словом, а вышибал из них Мрак кулаком… или дубиной, или даже мечом, смотря по обстановке. И, прожив весьма плодотворную жизнь в следующем мире, он, как положено, ступил на Путь и пошел по Мирам. На Аппирмадзуме же он находился в качестве катагона огня и потому носил имя Файр…

— Файр?! — хором переспросили мы с Мечиславом.

— Да, Файр, но тогда он, разумеется, еще не мог стать нашим дедом, разве что подросши и женившись на своей «матери»; до рождения нашего отца пройдет еще немало веков, и Вала с Файром посетят немало миров, прежде чем сойдутся вновь, она — в качестве богини, а он — в качестве демона. Но это, повторяю, было еще впереди, а пока они принялись усердно истреблять уклонившихся богов и демонов. Особенно досталось богам-зоофилам — их Вала с Файром неизменно предавали огню.

— Правильно, — одобрил действия божественных предков Мечислав. — У нас в Вендии скотоложцев завсегда сжигали на кострах.

— Да хватит вам об этом, — прервал их я. — Что же Вала делала дальше?

— Да то же, что и раньше, — пожал плечами Фланне-ри. — Наводила порядок и карала нарушителей Законов Альмы. Она еще на Аппирмадзуме провозгласила, что каждый шаг в сторону…

— «Будет рассматриваться, как побег, а топтание на месте — как провокация», — закончил за него я. — Выходит, цверг и тут сказал правду? Или, точнее, ему сказал правду Рыжий Орк?