Читать книгу - "Женить нельзя помиловать - Вячеслав Шторм"

— И что же, сервента исполнялась а капелла?

— Обижаете, сэр Сэдрик! Разумеется, мне аккомпанировал профессиональный музыкант. По причине отсутствия в Пределе лютнистов я тщательно изучил весь перечень местных музыкальных инструментов и остановился на аналоге арфы, именуемом «гусли». По-моему, вышло вполне пристойно — весь княжеский терем слушал.

Ох, могу себе представить! Это перед самым-то рассветом…

— А она?

— Да, и, судя по всему, была весьма впечатлена. Когда песня закончилась, она даже бросила мне чудный цветок фикус. Правда, вместе с горшком, но это не иначе как из-за полноты чувств. Окрыленный этим несомненным знаком расположения, я тем же утром отправился к князю Вольдемиру и попросил руки его дочери.

— И он отказал? — Разумеется, от Евсейки мы знали, что нет, но не спросить было бы в глазах влюбленного верхом бестактности.

— Если бы! — простонал сэр Шон, заламывая руки. — Не согласилась она!

— А фикус?

— Фикус якобы упал случайно, но дело даже не в этом. Нет, Амельфа заявила, что человек столь откровенно богатырской внешности просто не может быть галантным кавалером. Что все мои высокие чувства — суть низкое притворство. И что она никогда не сможет связать свою судьбу с таким лжецом! Ах я, несчастный!

Крупная мутная слеза выкатилась из уголка глаза лохолесца и повисла на кончике выдающегося носа. Ей-ей, мне его правда стало жалко!

— Мне осталось рассказать совсем немного, — некуртуазно утерев нос рукавом, продолжал Ки Дотт. — Быть может, со временем мне бы и удалось убедить княжну в искренности своих чувств, но увы! Вольдемира так разгневал ответ дочери, что он поклялся незамедлительно послать пригласительные письма всем окрестным правителям, имеющим детей и прочих близких родственников брачного возраста, и хоть за кого-нибудь да выдать строптивицу! Мне же повелел отправляться в Муром и не покидать его до тех пор, пока «все не утрясется». И теперь женихи наверняка уже в столице, а все, что я могу, — это писать неприступной красавице в надежде горячей строфой растопить ее сердце… Кстати! — Лохолесец вскочил и стал лихорадочно рыться в беспорядочно наваленных на столе обрезках бересты, бормоча: «Не то… Не то… Где же оно?.. Где?..»

Наконец восторженный вопль в лучших традициях поклоняющихся Бой-Бабе варваров ознаменовал успешное окончание поисков.

— Вот! — потрясая исписанным желтым лоскутом, взволнованно заявил сэр Шон. — Это мое последнее творение, которым я более всего горжусь. Да вот беда — никак не могу решить, каким глаголом закончить постскриптум. Быть может, вы сумеете мне помочь… Он откашлялся и громко прочел:

Знай, что, коли я посланья

Твоего все ж не дождусь,

От такого от страданья.

Право слово…

— И каков выбор? — заинтересовался Бон.

— «Отравлюсь», «утоплюсь», «удавлюсь». Пока я склоняюсь к первому варианту, как наиболее возвышенному.

— Напишите «застрелюсь»! — сдерживая смех, предложил я. На лице Ки Дотта отразилось удивление.

— Но помилуйте, сэр Сэдрик! КАК?!

— Очень просто. Из арбалета на растяжке. Помните, как в той сказке про Старичка Контратия и гоблина Красную Шапку: «Дерни, деточка, за веревочку — дверь в Лучший мир и откроется…»

— Гениально! — с благоговейным придыханием в голосе прошептал лохолесец. — Где перо?! Эй, люди! Немедленно перо и чернила мне, и еще нужен доброволец для доставки письма!

— Не нужно, — мягко положила ладонь ему на плечо Элейн.

— Но леди Глорианна! Почему?

— Потому что как только вы будете готовы, мы незамедлительно отправимся на пир к князю Вольдемиру! — Пока мы совершенно ошарашенно переваривали услышанное, магесса подмигнула и лукаво добавила: — Как говорила Элейн: «Если очень верить в чудо, оно случится».

— Леди Глорианна! Вы просто волшебница! — бухнувшись на колени и простирая к ней руки, воскликнул расстроганный до слез сэр Шон.

Жаль, что кроме меня больше никто не мог по достоинству оценить этой фразы!