Читать книгу - "Мессия очищает диск - Генри Лайон Олди"

– Безвестные иноки видят перед собой достойнейшего Ши Гань-дана, чье звонкое имя прославлено среди телохранителей Поднебесной? – как ни в чем не бывало осведомился преподобный Бань, еще раз низко кланяясь и складывая ладони перед грудью.

Мокрая курица с оглушительным кудахтаньем унеслась прочь, а старик хрипло откашлялся, что с равным успехом можно было считать согласием или отрицанием.

– Могут ли безвестные иноки надеяться, что достойнейший Ши Гань-дан поможет им пристать к проезжающим мимо путникам и без помех добраться до Бэйцзина?

Поколебать спокойствие Баня было трудно.

Хотя Змееныш понимал, что старик близок к этому.

Ши Гань-дан в три глотка выхлебал свое пиво, скорбно заглянул внутрь жбана и, грузно поднявшись, удалился в павильон.

Монах из тайной службы бестрепетно последовал за ним.

А Змееныш уселся прямо на землю, скинул с плеча котомку и стал ждать.

Когда-то ему довелось около полугода прослужить уборщиком в охранном ведомстве на побережье, и он неплохо изучил нравы и обычаи охранников. В подобных павильонах, что строились близ любой мало-мальски значительной почтовой станции, оседали те мастера кулака и оружия, которые по разным причинам не открыли собственную школу, не имели близких родственников, чтобы превратить свое искусство в семейное достояние, и не были расположены к тому, чтобы сделаться бродячим учителем. Продавая за плату – и немалую! – свои услуги, они нанимались к богатым купцам или странникам, не жалующимся на достаток, но желавшим сберечь в неприкосновенности собственную шкуру и имущество. Даже жаргон у охранников был особый, чем-то напоминающий хитрые словечки лесных братков: товар звался коротко и емко – «бяо», сам охранник носил прозвище «бяо-ши», купеческая повозка – «бяо-чэ»… Ну а если отданный под охрану товар все-таки оказывался разграблен, то это называлось «кинуть бяо».

Злые языки утверждали, что «кидались» доблестные охранники в основном по предварительному сговору с бандитами. Иначе чем объяснить то, что разбойное нападение на товар или путника под охраной бяо-ши мгновенно вместо намечавшейся резни превращалось в переговоры? И лихой удалец, как правило, находил общий язык с наемным телохранителем.

А если не находил – чаще всего дело ограничивалось поединком, причем не до смертельного исхода, и победитель диктовал побежденному свои условия.

Грабители побеждали редко – что способствовало разрастанию сети охранных ведомств.

Короче, в прилепившемся к почтовой станции «Охранном ведомстве Ши Гань-дана» не было ничего удивительного.

Зато много непонятного крылось в странном безлюдье, охватившем почтовую станцию всего в трех-четырех этапах от Северной Столицы… И из молодцов-охранников тоже не наблюдалось никого, если не считать грубого старичину в бумажном халате.

Хриплый раскатистый хохот, раздавшийся в павильоне, вывел Змееныша из состояния задумчивости.

– Ты, бритоголовый, хочешь наняться ко мне?! – Рев старика мог напугать кого угодно; увы, сейчас поблизости не было пугливых. – Бездельник с гладкой макушкой, годный только на то, чтобы клянчить милостыню и бубнить сутры, смеет предлагать мне, Ши Гань-дану, взять его на временную работу?! Да еще и послать с ближайшими путниками на Бэйцзин в качестве бяо-ши! О Небо, да меня засмеют первые же грабители, которые вздумают прогуляться по дороге Цветущих Холмов! Держи-ка лучше плошку с остатками вчерашних маньтоу и заткни едой свой глупый рот!

Когда преподобный Бань вновь показался на крыльце, в руках монаха действительно была плошка с зачерствевшими маньтоу – и плошку эту он походя сунул Змеенышу.

– Благодарю тебя, о благороднейший Ши Гань-дан! – трижды поклонился монах вышедшему следом старику. – Щедрость твоя велика, а поведение воистину достойно твоего славного имени! По моему непросвещенному мнению, Ши Гань-дан означает «сплав камня и дерзости»? Или проказница-память вновь подвела ничтожного инока, годного только клянчить подаяние?

Змееныш и не подозревал, что его преподобный наставник, бодисатва из канцелярии Чжан Во, тоже разбирается в жаргоне бяо-ши; но не знал этого и престарелый Ши Гань-дан.

Он осекся, лицо старика налилось дурной кровью, и не успел Змееныш откусить хоть кусок от дареных маньтоу, как старик уже сжимал в своей лапище бамбуковую жердь от стропил.

Приличная такая палка, локтя полтора в длину и почти с указательный палец в поперечнике.

Если огреть по хребту… все шло к тому, что «Совместная радость» выходила отнюдь не радостью и уж никак не совместной.

Почему-то перед глазами Змееныша встала картина утренней медитации в обители; только вместо наставников с палками расхаживали четверо совершенно одинаковых Ши Гань-данов, а из медитирующих монахов сидел один преподобный Бань. Ши Гань-даны по очереди лупили монаха из тайной службы по плечам, а тот кланялся и благодарил за заботу о его личности.

Что-то в видении было неправдоподобным, но Змееныш не успел выяснить, что именно.

– Ненавижу святош! – разом рявкнули все Ши Гань-даны; и картина исчезла, остались лишь Бань и старик с палкой в руке.

Кулак седого бяо-ши сжался, дико белея массивными костяшками, послышался хруст, треск – и когда Ши Гань-дан разжал пальцы, всем стало видно, что бамбук от его хватки оказался раздавлен, встопорщившись полосками-иглами.

– Повторишь – возьму на работу, – только и сказал старик, ухмыляясь. – Эх, запакостили Поднебесную…

И не договорил.

Бросил искалеченную палку и вновь умостился на крыльце.

Преподобный Бань низко-низко поклонился в очередной раз, после чего присел возле Змееныша и взял из плошки немного еды.

– Шутить изволите, мастер? – с набитым ртом поинтересовался монах. – Вы и я – как буйвол и мышь; куда нам, отказавшимся от мира, с героями спорить? За науку спасибо, век не забуду, а насчет Поднебесной… Может, и правы вы, мастер, только ведь сплав камня и дерзости не всегда на быстрине выплывает – случается, что и тонет! Не сочтите за обиду, конечно…

Седой бяо-ши уже собрался ответить – не в привычках Ши Гань-дана было отмалчиваться! – но события нежданно развернулись к монахам и главе охранного ведомства совсем иным боком.