Читать книгу - "Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Рина Гиппиус"

– А как же мать девушки? – Я невольно втянулась в разговор, припоминая факты из «досье» Моруа.

– А что родители? Мать – прости боги, шлюха изрядная. Не по роду деятельности, по состоянию души. Профессор кинул ей подачку золотыми, она и рада-радешенька. А папаша их приказал долго жить, и уже давно.

Я услышала легкий шорох. Не иначе Дейн решил попробовать еще раз испепелить меня?

Предупредительный выстрел и последовавшее за ним чертыхание подтвердили правильность догадки.

– Осталось четыре, – удовлетворенно протянул убийца и продолжил как ни в чем не бывало: – А изнасилованная девица от пережитого потихоньку начала сходить с ума. Тогда-то ее дед и обратился ко мне. – Дейн помолчал, а потом добавил: – Знаешь, я бы взялся за это дело за меньшую плату…

– У киллеров тоже есть чувство справедливости? – Мой голос, отраженный от стенок воздуховода, исказился до неузнаваемости.

– Можешь считать и так, – равнодушно ответил Дейн. – Не поверишь, мне очень жаль будет тебя убивать. Такого терпеливого собеседника еще поискать. Да и по-человечески вы с Верджем оба были мне симпатичны. Но увы, вы оказались свидетелями, а посему оба должны быть мертвы.

– Змея и отравленная одежда – твоих рук дело? – решила уточнить для проформы.

Вместо ответа – тишина. Но палец сам нажал на курок.

– Три, – удовлетворенно подытожил Дейн. – А у тебя неплохое чутье. Встреться мы при других обстоятельствах – я бы хотел видеть тебя рядом с собой. Ну, так на чем мы остановились? А… змея. Да. Соглашусь, не очень удачно. А вот с одеждой могло и выгореть. Но вы оба – везунчики. Я таких не люблю.

– Именно поэтому затаился?

– Да, предпочел действовать наверняка. Да и первые покушения были по глупости. Я был уверен, что вы могли увидеть лишнее. Только потом убедился, что опасаться не стоило, потому и оставил вас. Зря. Не ожидал, что ты такая сообразительная окажешься и начнешь копать совершенно в ином направлении, в отличие от официальной версии следствия.

– Почему ты считаешь, что это я, а не Вердж?

– Ты не смотри, что я выгляжу молодо. Мне уже под сорок. И на своем веку я повидал немало следователей. Так вот, настоящего дознавателя выдают не слова и жесты, не опыт, накопленный годами, нет. У них есть чутье, такое же, как и у профессиональных убийц. По сути – это две крайности одной сущности. Один талант, который просто используется по-разному. Ты – дознаватель. Не по профессии, по призванию. Жаль вот только, что многие следователи умирают на работе…

Резкий рывок, словно на этот раз Дейн решил не подкрадываться, а достать меня рывком, и выстрел.

– Осталось две, – заключил он. – Еще немного, и сопротивляться будет бессмысленно.

Он говорил, а в голове складывалась картина: кухня, плита, которая недалеко от окна. Распахнутые рамы последнего. Интересно, где стоит убийца? Со стороны окна или со стороны выхода с кухни? Хорошо бы, чтобы со стороны окна.

План, который родился у меня в голове, был прост и фатален. Если умирать, то прихватить с собой хотя бы Дейна.

«Вот и конец истории. Истории, в которой нет правых и виноватых, кроме уже ныне покойного Фрейнера. Этот ублюдок, сломавший столько жизней, продолжает свое мерзостное дело даже из могилы. Из-за него, а не из-за Дейна или старика Моруа, по сути, умер Вердж». Но легче от этой мысли не стало.

– Подожди, я вылезаю, – обреченно протянула я. – Хочу умереть не как крыса в норе, а хотя бы глядя тебе в глаза.

– Уважаю, – донеслось в ответ. Коротко и емко.

Кажется, Дейн действительно уважал, а не притворялся. «Не ударит в спину», – мысль отчетливая, хлесткая, как пощечина.

– Сначала револьвер.

Я нехотя толкнула галан, проскрежетавший барабаном по воздуховоду.

Дейн взял его в руку и распорядился:

– Теперь можешь вылезать.

Я, как змея, выползающая из тесной, уже малой шкуры, начала извиваться по шахте, сдирая в кровь плечи, ладони, коленки. Выбраться мне все же удалось. Я очутилась на плите.

Он стоял у окна. Хорошо. В его руке был револьвер, может, оно и лучше: одна рука прострелена, вторая занята оружием. Не сможет колдовать. Всего два шага, и толчок в открытую раму. Мы выпадем вместе. У меня должно хватить сил на этот последний рывок.

В уме я уже прикидывала, как это лучше сделать. Пнула чайник, отвлекая внимание, напружинила ноги, готовая к броску, и тут краем глаза увидела… Нет, не Верджа, его руку, запястье с обручальным браслетом и сгусток энергии на его открытой ладони. Некромант каким-то чудом сумел проползти эту пару шагов.

Пульсар был для Дейна неожиданностью. Киллер, отвлеченный мною, заметил его лишь в последний момент. Удар – и тело Дейна, перелетело через узкий подоконник. Но мне было уже не до него.

– Вердж! Вердж!

* * *

Некромант лежал в коконе из проводов капельниц. Бледный, с обескровленными губами, он даже не дышал. Его легкие принудительно вентилировал аппарат искусственного дыхания, нагнетая воздух. На груди – датчик кардиографа, окружен плеядой амулетов.

Я держала его руку, и мне казалось, что убери ее – и его жизнь оборвется. Сколько так стояла? Точно не знаю. Вообще, все случившееся после падения Дейна из окна воспринималось одним сплошным месивом. Как тащила Верджа по лестнице, закинув его руку на плечо, как чудом, буквально бросившись под колеса, поймала извозчика, как оказались в госпитале.

Операция, которая шла бесконечно долго. Двое врачей (почему-то в зеленых халатах), вышедших и одновременно закуривших. Один, в стерильных медицинских перчатках, держал сигарету зажимом, второй, по-простому, сжал папироску большим и указательным пальцами. Как впоследствии узнала – это был тандем, один из немногих. Наш, земной хирург и здешний маг-целитель.

Палата была буквально залита полуденным светом, словно в окно светило не солнце, а сотни сценических софитов. От этого хотелось жмуриться, глаза слезились.

Я услышала, как дверь резко открылась, стукнув ручкой о стену, и раздался злой, встревоженный голос:

– Вон из его палаты! – Говорившим был отец Верджа, Мейнс-старший.

Отвечать было тяжело: горло саднило и пересохло, да и особого смысла я не видела, поэтому лишь покачала головой.

– Я сказал – вон!

Отвечать все же пришлось.

– Он жив, пока я держу его за руку, – ответила честно, так, как чувствовала.

Минута молчания. Одна, вторая, третья. Резкий выдох за спиной, так, словно мужчина пытался смирить гнев.

– Хорошо. Как это произошло? – Рубленый тон – словно наждак, прошедшийся по рваной ране.

Отчего я заговорила с ним? Не оттого, что хотела ему помочь, облегчить страдания отца. Скорее мне самой нужно было выговориться. Я рассказывала как на допросе: сухо, только факты. Глаза были сухие: еще не время плакать, а надежда не терпит слез – она их боится и уходит.