Читать книгу - "Везунчик - Николай Романецкий"

— Ты была больна.

— Больна? — Она поморщилась. — Подожди, подожди… Я помню, как убила Виталия, как ушла из… Она замолкла и опять принялась ежиться. — Как выбросила пистолет в залив, хорошо помню. А дальше…

Я подошел к ней и обнял за плечи.

Она была холодна, как ледышка на проселочной январской дороге. А потом начала дрожать. Сначала легонько, словно от возбуждения, потом все больше и больше.

Я сжимал ее в объятиях, все крепче и крепче, однако было совершенно ясно, что близость моего тела тут совсем ни при чем. То есть при чем, конечно, но совсем не в том смысле. Просто больше тревожиться Катя уже не могла, это было свыше ее сил, она подошла к той черте, за которой открывался один-единственный путь — в безумие, — и дрожь была защитой от него. Жизнь и так далеко завела ее, если она — та Катя, которую я помнил и любил, — оказалась способной на убийство. Жизнь и бывший муж…

Я поднял ее на руки и отнес в спальню. Положил на кровать, укрыл одеялом.

— Полежи! Я быстренько пожарю картошки, разогрею бифштексы, и мы поедим.

Ее продолжало трясти.

— Не уходи! Боюсь!

Я приложил руки к холодным щекам:

— Теперь нечего бояться, малышка. Ты не одна, и я никому не дам тебя в обиду! Просто лежи. Помнишь, как мы однажды провалялись битых два часа, всего лишь глядя в глаза друг другу. Ты потом даже заплакала.

— Помню. — Катины глаза наполнились слезами, но это не были слезы горя. — Я заплакала от счастья, от того, что ты так хорошо меня понял.

Мы еще некоторое время поворковали, вспоминая те или иные случаи, происходившие с нами до… всего. Постепенно дрожь перестала сотрясать Катино тело.

— Иди. Я перестала бояться. И, кажется, хочу есть.

Я вновь укрыл ее одеялом. Вышел на кухню. Закончил приготовление ужина. А когда вернулся, она спала.

Будить ее я не стал. Поужинал в одиночестве. Мысли текли легко и быстро. В душу мою возвращалась решимость. Ведь ничего еще не закончилось. И Катя в определенном смысле стала мне обузой.

Я спрятал остатки ужина в холодильник, спустился на улицу, протопал три перекрестка, зашел в уличный таксофон на углу четвертого, набрал номер.

Инга оказалась дома.

— Алло!

— Молчи, — сказал я. — И не вздумай завтра выхолить на работу. Ты заболела! — И повесил трубку.

Потом на всякий случай прошел еще пару кварталов и вновь вошел в таксофонную будку. Набрал выуженный у Инги номер.

Раскатов ответил после второго гудка.

— Это Арчи Гудвин, — сказал я. — Мне стало известно, что вы заинтересовались некими шкатулками, которые достались по наследству от доктора Виталия Марголина некоему частному детективу.

Он попытался что-то вякнуть в ответ, но я его не слушал.

— Завтра в одиннадцать я буду с ними в офисе на Семнадцатой линии при условии, что вы не устроите там засаду.

Я знал, что меньше всего надо опасаться засады, но Пал Ваныч не должен был догадаться об этом знании. Для него я должен выглядеть загнанным зверем.

— Если вы попытаетесь что-либо предпринять, у меня на всякий случай имеется страховка.

В трубке раздалось неясное бормотание — похоже, Пал Ваныч, прикрыв ладонью микрофон, отдавал приказы.

Я повесил трубку и вышел из будки.