Читать книгу - "Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец"

Даф огляделась. Прямо перед ней был двухэтажный дом.Депресняк, которого она опустила на землю, напрягся и издал горловой,предупреждающий звук. Затем, миновав дверь, он обогнул дом слева и запрыгнул впервое же разбитое окно. Даф последовала за ним. Интуиция подсказывала ей, чтоона была не первой, кто сегодня использовал этот способ попасть в здание.

Убедившись, что мундштук надежно прилажен, не скользит и несобирается подвести ее в ответственный момент, Дафна подняла флейту на уровеньгуб и попыталась расслабиться. Когда творишь магию, основа которой – дыхание,входящее в контакт с волшебной флейтой, напряжение может все погубить. Одинфальшивый звук, единственный нервный выдох, и все. Маголодия станетбесполезной.

Она вышла в коридор и, прижимаясь к стене, осторожнодвинулась вперед, заглядывая во все комнаты, где мог оказаться Мефодий.Депресняк крался, немного опережая Даф. Неожиданно спина кота выгнулась, крыльявзбугрились под комбинезоном, и он мячом отпрыгнул назад. В глазах кота зажегсятревожный огонь. Мысленно прокручивая варианты атакующих маголодий, Дафосторожно выглянула из-за угла.

Между лестницей и дверью она увидела Мефодия, придавленногомассивной головой змея. Это был тот самый змей, который преследовал ее в обликелимузина и с которым она сражалась в тупиковом дворе с аркой. Меч Древнира,упиравшийся рукоятью в пол, входил змею в кадык на всю длину. Приглядевшись,Даф убедилась, что его кончик выходит у змея из затылка. Темный артефактзакончил свое темное дело. Змею из Тартара никогда больше не суждено быловернуться в родные края и тысячелетие за тысячелетием пожирать плоть обреченныхна вечные муки. Тело порождения мрака продолжало конвульсивно подрагивать. Поего спине то и дело пробегала серебристая волна. Маголодии тут уже были ненужны. Команда некромагов-оживителей тоже.

Даф бросилась к Мефодию. Если тот не был до сих порраздавлен, то потому лишь, что рукоять меча, на которой лежала вся тяжестьголовы змея, упираясь в пол, создавала Мефодию некий минимальный запасбезопасности. Сломать ему грудную клетку мертвый змей не мог, но и не давалвоздуху проникать в легкие. Даф сообразила, что, если немедленно не найдетспособ освободить Мефодия, минут через десять за Буслаевым, покашливая ивиновато пожимая плечами, придет Мамзелькина. Дыхание его становилосьтрудноуловимым. К влажному лбу прилипла прядь русых волос. Коснувшись пальцамиего шейной артерии, Даф ощутила слабые удары пульса.

Отложив флейту, она взяла Мефодия за кисть и сильнопотянула, уперевшись ногой в мертвого змея. Буслаев застонал. Тело его почтисовсем не сдвинулось. Даф беспомощно отпустила руку.

«Все-таки заклинания элементарных магов практичнее магиивысших сфер. Уж они-то всегда срабатывают, были бы кольцо и искра! А у нас,сколько лет существует Эдем, никто так и не удосужился сочинить маголодию дляподъема тяжестей», – подумала она с укоризной.

Причина такой магической несправедливости была очевидна.Создателей светлой магии Эдема интересовали не практические маголодии, амаголодии, воздействующие на оттенки чувств – малейшие, почти незаметныемерцания эйдосов и то едва уловимое поблескивание в зрачках, которое возникаетпри первом рождении слез, высыхающих прежде, чем они были кем-либо замечены.Тонкие пульсации едва проклюнувшегося из почки новорожденного листа или первая,почти судорожная, неловкая улыбка закомплексованного человека, много летсидящего в танке своих страхов.

Именно на них – на эти трудноуловимые, но чудовищно важныенюансы – и воздействовало большинство маголодий. Вещами же практическимисоздатели светлой магии пренебрегали, считая их второстепенными и скореезапутывающими и без того сложную паутину бытия. Циничные реалии диктовали, чторазбить кокосовый орех в случае возникновения такой необходимости удобнее всеже камнем, чем сложной в исполнении маголодией, использующей мерцание звездыCor Hydrae, отраженное в воде колодца, в котором в прошлом году утонула бабочкавида Stigmella malella.

Беспомощно оглядевшись, Даф нашарила взглядом железный прут.Подняв его – на ладонях моментально осталась ржавчина, – она ухитриласьпротиснуть прут в узкий зазор между рукоятью меча и головой змея и уперетьконец прута в пол. Прежде чем использовать рычаг, она обежала змея, проверяя,не случится ли так, что его голова, сместившись, придавит Мефодия, если силывдруг оставят ее. Затем вернулась и вновь взялась за прут.

– Буслаев, имей в виду, что я тебя терпеть не могу. Тычертов эгоист! Самовлюбленный олух! У твоего дедушки была фамилия Хаврон! Тымне надоел еще до того, как доктор сказал твоей маме, что у нее родится сын! Ивообще у меня работа такая: помогать чайникам и сострадать веникам! – сказалаона и навалилась на прут всем своим весом.

Даф напирала изо всех сил. Руки ей заливала зеленая слизь израны змея. Ну же? Эта голова собирается приподняться хоть чуть-чуть? Депреснякжался к ногам Даф и только мешал. То ли кота потянуло на ласку, во чтосложновато было поверить, то ли он чего-то боялся.

После третьей или четвертой попытки змеиная голова подалась,но, замерев в критической точке, казалось, ожидала, пока Даф изменят силы,чтобы рухнуть на Мефодия, завершив начатое. Почти отчаявшись, чувствуя, какржавый прут вот-вот выскользнет у нее из пальцев, Даф рванулась вперед, толкаякрай прута вверх и в сторону.

Ноги скользнули по плитке. Она упала на колени. Но прежде,чем прут вырвался у нее из пальцев, тяжелое туловище мертвого змея завалилосьнабок, сделав по инерции еще треть оборота. Теперь рукоять меча Древнирасмотрела почти в потолок.

Некоторое время Дафна тупо разглядывала рукоять, не веря,что у нее получилось. Затем опустилась на корточки рядом с Мефодием. Посмотрелана него и со внезапной ясностью поняла, что нужно спешить. Сияние эйдосаБуслаева стало невыносимо острым. Это могло означать лишь одно: эйдос Мефодияблагополучно паковал чемоданчики и явно собирался расстаться с телом, в которомвот-вот исчезнет последнее дыхание. Мефодий уходил. Скоро его тело должно былостать только телом и ничем более.