Читать книгу - "Орден для поводыря - Андрей Дай"

Любят это время виноторговцы, воры и шулера. Широкая душа у вырвавшихся из тайги, обманувших смерть старателей. Многие тысячи рублей тогда хозяев меняют.

На зиму в Томск приезжают со своих приисков и золотопромышленники. Не такие, как Асташев, а те, что помельче. У кого пальцев на руках хватает золотоносные участки свои считать. Так и они в загулы пускаются. Не такие разнузданные, без выплескивающихся на улицы кабацких драк, но тоже широкие и щедрые.

Но и в другое время охотников играть немало будет. Карты – это вроде фона под серьезную беседу. В столице во многих приличных великосветских салонах столы стоят. А хозяйки таких заведений – обычно самые информированные дамы Санкт-Петербурга.

Вот и у меня в Томске салон будет. Для господ. С несколькими столами и рулеткой. И меня даже не столько прибыль с этого казино интересует, хотя знаю, что она будет, и немалая, сколько информация. И с госпожой Бутковской вполне уважительная причина видеться – я ведь тоже любитель стритов с флеш-роялями.

Карина только после Рождества должна была на север, в губернскую столицу выехать. Я к тому времени за четыре тысячи верст уже буду, на берегах Невы, но кто-то ведь должен ее здесь встретить и с обустройством помочь? Не Гинтара же просить. Здесь не должны меня с новым игорным заведением связывать, так что самое подходящее задание для мастера тайного сыска.

Тем более что новый источник новостей Варежке должен понравиться. Это я играю ради самой игры. Без азарта. Ради подрагивающей брови соседа справа или нервных, теребящих в задумчивости ухо пальцев того, что слева. А иные в такой раж входят, что за возможность отыграться не то что последнюю рубаху – страшную тайну продадут. Да и характеры человеческие отлично за картами проявляются. Бывает, и не подумаешь про него, а он хитер и коварен…

Но Пестянов на десять записан. Значит, было еще время посетить строящуюся пересыльную тюрьму и бараки мастеровых. А на обратном пути – заскочить на берег Томи. Там, я с переправы видел, тецковский пароход у берега стоит, и с него зачем-то двигатель снимают. Очень мне любопытно на современное чудо – паровую машину взглянуть.

Только потом, уже притаптывая на морозе у чумазой непонятной конструкции из железа и меди, понял – зря поехал. Настроение себе испортил и ничего полезного не сделал. Мог бы и в теплом кабинете догадаться, что пришлых артельщиков снабжать попытаются по остаточному принципу. А «крутить хвосты» нерадивым чиновникам замерзшими губами все равно хуже получается, чем «на ковре».

А паровик и вовсе разочаровал. Иные самовары из рук мастера-лудильщика гораздо более качественными выходят, хотя тоже ручная работа. Этот же… агрегат выглядел жалко, неряшливо и совсем не казался олицетворением мощи и прогресса.

Капитан тецковского парохода Игнат Коломийцев утверждал, что мотор произведен в Бельгии, что в нем никак не меньше ста сил и что это одна из самых современных и мощных машин в Обь-Иртышском водном бассейне. У меня нет причин не доверять словам специалиста. Понятно, что каждая кукушка своего петуха хвалит, но ведь не врет, откровенно глядя в глаза! И если эта… конструкция – одна из лучших на реке, то что тогда двигает те суда, где двигатели похуже? Страшно не то что смотреть – даже думать.

Потому и на перрон Московского вокзала в Нижнем Новгороде, где уже стоял поданный к отправлению поезд в Первопрестольную, я выходил с некоторой опаской. А ну как там тоже окажется не паровоз с вагонами, а какая-нибудь чудо-телега с трубой…

Перронный старшина любезно сообщил, что до отправления парохода – именно парохода, а не паровоза – еще не меньше четверти часа, так что опоздать я не боялся. Было еще время хорошенечко все разглядеть. Кстати сказать, экскурсия вдоль этого музейного экспоната оказалась довольно популярной. Вдоль вокзала прогуливались дамы с детьми и няньками, степенные купцы и важные чиновники.

Первыми бросились в глаза вагоны. Хотя бы уже тем, что все они были разными! И по длине, и по количеству колесных тележек, и даже по высоте! Два вагона первого класса, с тремя парами дверей, ведущими прямо в десятиместные пассажирские купе – берлинеры, были на двух тележках, явно короче и выше остальных. Следующие – для второго и третьего – на трех и вообще не имели окон. Не считать же окнами узкие вентиляционные отдушины под самой крышей. И наконец, грузовые – в самом конце состава – на четырех осях, были чуточку шире и ниже остальных.

К паровозу близко подойти не дали. Служащий в мундире Нижегородской железной дороги объяснил это тем, что, дескать, струя очень горячего пара может жестоко наказать за излишнее любопытство. Впрочем, приближаться к этим уляпанным сажей механизмам и не хотелось. Все равно ничего непонятно. Для меня гораздо более важным был общий вид этого чуда технической мысли.

Тягач похож на сильно увеличенную в размерах детскую игрушку. В двадцать первом веке Китай исправно снабжал полки магазинов модельками таких вот смешных паровозиков с распухшими трубами и остреньким ножом снегоотбойника впереди. И даже тендер, наполненный поленьями дров, казался вполне уместным вкупе с этим забавным механизмом.

Хотя, нужно признаться, смешной пароходик мне понравился. Кое-что нужно изменить для удобства машиниста, что-то убрать, где-то добавить, и я легко мог представить его на стальных путях среди сибирской тайги. Так что в кресло в одном из купе я садился с легкой улыбкой на губах.

Спальных диванов не было. От Нижнего до Москвы всего чуть больше четырехсот верст, которые состав должен преодолеть часов за пятнадцать, так что мягкое кресло в ряду с другими четырьмя меня вполне устроило. Тем более что место мне досталось как раз напротив небольшой печки, на приступку которой можно было удобно поставить ноги.

Жаль, конечно, что не у окна. Любопытно было бы взглянуть на окрестности. На инфраструктуру – всякие там стрелки с семафорами – и на то, как устроены мосты. Только умом понимал – смысла никакого нет. Все равно ничего не пойму. Не мое это. Ну не инженер я. И даже окажись мое место у стекол – на что именно смотреть, я понятия не имел. Я администратор. Чиновник. Организовывать, договариваться, бумаги из папки в папку перекладывать – это я умею, смею надеяться, лучше многих.

Легким поклоном поприветствовав соседей по купе и улыбнувшись Асташеву, я дождался, когда состав тронется, и достал из саквояжа пачку листов, укутанных картоном скоросшивателя. «Прожект купца Сидорова о заселении севера Сибири путем промышленности и торговли и о развитии внешней торговли Сибири». Ну, дай мне Господь терпения!