Читать книгу - "Полет «Эйзенштейна» - Джеймс Сваллоу"

— И с этим ты пришел ко мне? — Медлительный гнев примарха тяжелым темным дымом заполнил зал. — С замысловатой историей о предательстве и тайнах среди сынов Императора, с коллекцией плохо проверенных слухов, после торопливых действий, основанных на чувствах, а не на холодном расчете? — Он медленно приближался к Гарро, и Натаниэлю стоило больших усилий не попятиться назад. — Если бы сейчас, в этой комнате, с нами были мои братья Мортарион, Фулгрим, Ангрон, Хорус… Что бы они ответили на твои сказки? Да ты бы и вздохнуть не успел после такой беспардонной выдумки!

— Я знаю, в это трудно поверить…

— Трудно? — Дорн впервые повысил голос, и стены отозвались дрожью. — Трудным может быть запутанный лабиринт или сложная последовательность навигационных формулировок! А это противоречит самим основам и характеру братства избранных воинов Императора! — Взгляд горящих яростью глаз не отрывался от лица капитана. — Я даже не знаю, что с тобой сделать, Гарро! Ты ведешь себя как честный человек, но если ты не изменник и не предатель, значит, ты одержим какой-то странной формой безумия! — Он ткнул пальцем в сторону Круза. — Может, мне сделать вывод о заразности этого недуга? Или варп настолько исказил твой разум и оставил в нем навязчивые видения?

Гарро услышал, как кровь застучала в ушах. Все пропало, все пошло не так, как он надеялся. В стремлении найти спасителей «Эйзенштейна» и способ передать на Терру предупреждение, капитан даже не предполагал, что ему могут не поверить. Он опустил голову.

— Смотри на меня, когда я с тобой говорю, Гвардеец Смерти! — прикрикнул примарх. — Эти вымыслы, принесенные тобой в мои личные покои, вызывают у меня омерзение и отвращение. То, что ты осмелился говорить подобные вещи о беспримерном герое, моем брате Хорусе, привело меня в неописуемую ярость! — Он приставил палец к нагруднику доспехов Гарро. — Как невысоко ты ценишь свою честь, что так легко от нее отказался! Если такой бесчестный человек смог подняться до командира роты Четырнадцатого Легиона, я сочувствую брату Мортариону. — Пальцы Дорна сжались в массивный бронзовый кулак. — Знай, я не стану лично разрывать тебя на куски только потому, что не хочу лишать этого удовольствия своих братьев!

Гарро показалось, что палуба под ногами превратилась в трясину, а на груди защелкнулся невидимый капкан. К нему вернулись та слабость и тошнота, которые он испытал в коридоре перед входом в святилище навигаторов, в хватке созданий варпа. Так же как и тогда, он заглянул в себя и отыскал силу духа, благодаря которой добрался сюда. Моя вера.

— Разве вы ослепли? — прошептал он.

Дорн превратился в бушующий шторм:

— Что ты сказал?!

— Я спросил, не ослепли ли вы, господин, поскольку мне кажется, что это так. — Слова вырвались у него совершенно неожиданно, и какая-то часть Гарро изумилась, как он мог высказать столь безумное предположение. — Только тот, кто поражен таким недугом, может вести себя так, как вы. Вами овладела братская слепота: чувство справедливости померкло перед восхищением и уважением, оно затуманено вашей любовью к родному брату, Воителю.

Невозмутимость редко покидала Дорна, но сейчас случилось именно так. Ярость возобладала над сдержанностью, и примарх с оглушительным ревом выхватил могучий цепной меч, сверкнувший в воздухе золотой дугой.

— Я беру назад свое предыдущее заявление! — крикнул он. — На колени! И прими смерть, пока у тебя еще есть возможность закончить жизнь как космодесантник!

— Лорд Дорн! Нет!

Женский голос прозвенел в зале, но он был настолько переполнен чувством, что все собравшиеся, даже сам примарх, замерли.

Круз, обернувшись, увидел, что по голубым мраморным плиткам бежит Киилер, а ее каблуки звонко цокают при каждом шаге. Следом появились Зиндерманн, Мерсади Олитон и пара Имперских Кулаков с оружием наперевес. Йактон ощутил, как отзвук голоса Эуфратии резонирует внутри его тела, и вспомнил странное тепло, разлившееся от прикосновения ее рук к его груди на борту «Духа мщения», когда казалось, что все кончено.

— Что это за вторжение? — вскричал Дорн, не отводя жужжащего кончика меча от горла Гарро.

— Они попросились войти,— доложил один из стражей.— Она… Эта женщина…

— Временами она бывает очень убедительной,— пробормотал Круз.

Эуфратия бесстрашно предстала перед лицом примарха.

— Рогал Дорн, Золотой Герой, Человек-Камень. Ты стоишь на повороте истории Империума и всей Галактики. Если ты убьешь Натаниэля Гарро за то, что он одарил тебя своей искренностью, значит, ты и в самом деле слеп, как он говорит.

— Кто ты? — обратился к ней золотой колосс.

— Я Эуфратия Киилер, бывший фотограф и летописец Шестьдесят Третьей экспедиции. А теперь… сосуд. Сосуд воли Императора.

— Твое имя мне ни о чем не говорит, — бросил Дорн. — Отойди в сторону или умри вместе с ним.

Круз услышал, как Олитон всхлипнула и спрятала лицо на груди Зиндерманна. Он ожидал, что на лице Киилер появится тень страха, но оно выражало лишь печаль и сострадание.

— Рогал Дорн, — сказала женщина, протягивая к примарху руку. — Не бойся. Ты состоишь не только из камня и стали, каким тебя видят звезды. Ты можешь быть открытым. Не надо бояться правды.

— Я — Имперский Кулак,— словно гигантские молоты, загрохотали его слова.— Я и есть воплощенный страх!

— Тогда ты увидишь правдивость слов Натаниэля. Посмотри на свидетельство его честности.

Она поманила рукой Олитон, и документалист с помощью итератора подошла ближе. Круз не мог удержаться от улыбки, когда заметил, что темнокожая женщина достаточно оправилась, чтобы оставаться элегантной, как всегда.

— Я Мерсади Олитон, документалист,— слегка присев в реверансе, представилась она. — Если господин примарх позволит, я продемонстрирую ему свои записи о тех событиях.

С этими словами Олитон показала на вмонтированный в пол голопроектор.

Дорн, еще кипя от злобы, прижал меч к груди.

— Это будет моей последней уступкой.

Сигизмунд вышел вперед и проводил Мерсади к голопроектору. Документалист осторожно вытащила из ворота платья тонкий кабель и приложила его к гладкой безволосой коже своего удлиненного черепа. Когда штекер попал в скрытый под кожей разъем, Йактон услышал негромкий щелчок. Другой конец Олитон вставила в гнездо на панели управления. Покончив с соединениями, она, скрестив ноги, уселась на пол и склонила голову.

— Я одарена многими возможностями хранить в памяти факты и события. Я могу записывать и воспроизводить потоки изображений, и все это хранится в имплантированных мнемонических катушках. — Мерсади подняла руку и потерла голову пальцем.— Сейчас я открываю их. Мой господин, все, что будет вам показано, я видела своими глазами. Эти изображения невозможно сфабриковать или изменить. Это… — Ее голос дрогнул из-за подступивших рыданий. — Это то, что было.

— Все хорошо, моя дорогая,— прошептал Зиндерманн, беря ее за руку. — Будь храброй.