Читать книгу - "Числа и знаки - Юрий Бурносов"

– О розах?!

– Вы сказали, что убиты две девушки, носившие имя Роза. Вы сказали, что это были распутные девицы, но сейчас не важно их целомудрие. О, будь вы хотя бы Приближенным, насколько все стало бы легче… Но этого нельзя сделать слишком скоро, и не знаю, можно ли сделать в принципе. Но я помогу. Я прочту по памяти несколько строк из Третьей Книги, написанной Фруде в ранние годы. К этой книге относятся по-разному: кто-то считает ее никчемной, кто-то - важнейшим трудом Фруде, иные говорят, что помимо явного текста там есть еще скрытый, доступный лишь избранным… Слушайте, и вы поймете.

Гаусберта вздохнула, поправила тяжелую заколку, скреплявшую ее прекрасные густые волосы, и, прикрыв глаза, начала:

– «Всякий хочет блага, хочет славы, хочет силы.

Всякий хочет власти, кто к добру, кто к худу.

Всякий хочет, но не тому быть.

Не напиться из ключа пересохшего,

ибо как сосцы у матери, чье молоко иссякло,

так и земля, а чем земля не мать?

Не отведать колоса, коли ключ пересох,

как сосцы у матери, чье молоко иссякло,

оттого и засуха.

Так и каждый хочет, а не получит.

А получит, кто ведает.

А ведает, кто силу имеет.

Вот убил. А грех, что убил? Грех ли?

Убил жабу, что пожирала цветок.

Убил червя, что грыз плоть.

Убил кровососа, что прободал жалом своим кожу

и сосал соки.

Разве грех?

Убил нетопыря, что посланец дьявола,

незваный ночной гость.

Убил долгоносика, что рылом своим точит древо».

Эти слова показались Бофранку знакомыми. Точно, ведь так и было! Визит его к старому Фогу, тогда еще кладбищенскому смотрителю из далекого поселка, закончился именно этими словами - признаться, старик преизрядно напугал тогда конестабля, забормотав непонятное. Что же хотел сказать Фог? Опознать своего? Узнать врага?

Гаусберта тем временем продолжала: - «Не грех. А то грех, когда кто скажет:

„Ударю я в дверь,

Засов разломаю,

Ударю в косяк,

Повышибу створки,

Подниму я мертвых,

Живых съедят,

Больше живых

Умножатся мертвые“.

Так и умножатся, так и съедят, и не будет спасения. А кто ликом мертвец, тот и есть мертвец. Что мертвец скажет, то и правда, а что мертвец знает, то будет и он знать, и мертвецы станут поклоняться ему, а дары будут голова, да рука, да сердце, да кишка, да что еще изнутри. И тлен будет, и сушь будет, и мрак ляжет.

А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя.

А кто возьмет крест да сложит с ним еще крест, и будет тому знак.

А кто возьмет крест да сложит с ним два, будет тому еще знак.

А кто возьмет три розы, обрезав стебли, измяв лепестки так, что сок окропит землю, тому откроется. И будет три ночи и три дня, как ночь едина, и против того ничего не сделать, а только восплачет снова, кто поймет.

Не страшно, когда мертвый лежит, не страшно, когда мертвый глядит, страшно, когда мертвый ходит, есть просит. А кто даст мертвому едомое, тот сам станет едомое.

А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя…»

– А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя… - повторил Бофранк. Но ведь не только Фог говорил так? Кто-то еще?! И совсем недавно!

Он обратил взор свой к Гаусберте:

– Три розы, обрезав стебли… Говорите ли вы это про двух убитых девушек? Но их всего две.

– Где две, там будет и три, - печально молвила Гаусберта, а внимавший ей доселе с тревогою на лице супруг добавил:

– Дары - «голова, да рука, да сердце, да что еще изнутри»… Тела несчастных сильно изуродовали?

– Так, что иные части не смогли найти, - сказал Бофранк. - Надо полагать, к тому и сказано. Что же делать? Действительно ли «кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя»?!

– Фруде писал Третью Книгу очень давно, когда был молод и не ведал еще многого, - уклончиво сказала Гаусберта. - Кто знает, что узнал он потом. Старый Фог мог помочь, но его нет. Других Посвященных найти тяжело, я не знаю, где их искать…

– Но вы! Вы, хириэль! Разве не можете помочь?

Гаусберта в ответ с надеждою посмотрела на супруга.

– Ты обещала оставить все это… - сказал в растерянности Патс.

– Может статься, все так, как сказано в книге. Так ради чего держать обещание? Чтобы больше живых умножились мертвые, как ты слышал?

– Порою кажется, что вся моя жизнь - пытка, - горько сказал Патс. - Вся моя жизнь - потери и испытания, и ничего нельзя поделать… Скажи мне, чем ты можешь помочь? Или ты колдунья? Старик Фог не сумел, откуда же тебе?

– Так или иначе, а прежде мне все равно нужно будет вернуться в поселок, - решительно сказала Гаусберта, чем несколько успокоила супруга. - Прошу вас об одном, хире Бофранк - коли что-то случится, пошлите гонца с письмом, ибо это может оказаться чрезвычайно важным. И будем молиться, чтобы третья жертва оказалась не столь скорой.

– Кому же молиться?! - сказал субкомиссар. - Господу? А поможет ли он тут, не отвратит ли лика своего?

– Ничего нельзя сказать наперед. Но посмотрим, хире Бофранк. И еще скажу вам: не опасайтесь кошек. Я знаю, что многие склонны считать кошку едва ли не первым прислужником нечисти, но на деле совсем не так. Вот, возьмите. - Гаусберта извлекла из висевшего на поясе узорного кошеля небольшой сверток и подала Бофранку. - Вам это нужнее, чем мне. Носите с собою; вы сами поймете, когда это использовать. А теперь извините нас, хире Бофранк - уже сегодня вечером я хочу выехать из города, потому нам необходимо уладить различные дела…

– Позвольте хотя бы проводить вас до выхода из парка.

– Извольте, тем более что я сказала еще не все. Что до сна, то хотя я и не сведуща в их толковании, здесь есть причины для тревоги. И будьте осторожны с упырем - если это тот, о ком сказано в Третьей Книге, он может оказаться весьма силен.

– Вы полагаете, убийства девушек - тоже дело его рук? Но зачем он убивает других, когда пророчество говорит лишь о розах?

– Вы же слышали о «дарах». Да и откуда нам знать, кто он и что он, как он питается, кому и какие приносит жертвы, какой омерзительной энергией насыщает свое тело? - пожала плечами Гаусберта и неожиданно воскликнула: - О, бедный старик! Милый Рос, помоги ему!

Старый священник лежал подле своей скамьи, тут же переплетом вверх валялась и раскрытая книга; вероятно, он неловко поднялся и упал.

– Что с ним, Рос? Ему плохо? - спросила Гаусберта, нагибаясь к старику вслед за мужем.

– Дело в том… - сказал Патс и повторил, поднимаясь с колен: - Дело в том, что он, кажется, мертв.