Читать книгу - "Дао Дзирта - Роберт Энтони Сальваторе"

жизни. Скажу честно: тьма просочилась в мое сердце. Утратив стольких дорогих друзей, утратив надежду, я поддался соблазну идти легким путем, хотя почти каждый день говорил себе: эта дорога циника, это не путь Дзирта До’Урдена.

Но, несмотря на это, я оставался все тем же, и поэтому, столкнувшись с реальностью этого темного пути, когда пришло время решать, принять или не принять его, я не смог идти дальше.

Не могу сказать, что не скучаю по Далии, Энтрери и остальным. Да, конечно, сердце повелевает мне отправиться на их поиски. Но я отнюдь не уверен, что сумел бы так спокойно говорить об этом расставании, если бы самые дорогие друзья не вернулись ко мне! Как могу я сожалеть о прощании с Далией, если это прощание привело меня прямо в объятия Кэтти-бри?

И вот я стою здесь, снова рядом с Компаньонами из Халла, я воссоединился с самыми верными и дорогими друзьями, которые у меня были в жизни; я не мог даже надеяться встретить таких друзей. Изменились ли они? Может быть, их путешествие через царство самой смерти даровало им новые жизненные принципы, которые принесут мне горькое разочарование, когда я снова ближе узнаю их?

Вот чего я боюсь, но я стараюсь гнать страхи прочь. Потому что я уверен: в основном люди не меняются. Теплые объятия Кэтти-бри придают мне живительной уверенности в собственной правоте. Хитрая ухмылка Реджиса (даже с новыми усами и козлиной бородкой) – та же, что прежде. И голос Бренора той ночью, под звездами, на вершине Пирамиды Кельвина, и его реакция при виде Вульфгара… да, это был Бренор, все тот же Бренор, с крепким черепом, упрямый, как осел!

Но при всем этом должен признать: в первые дни, проведенные вместе, я заметил, как изменилась походка Вульфгара. В ней появилась какая-то легкость, которой я не замечал прежде; и странно – несмотря на то, что, по рассказам, он с большой неохотой покинул Ируладун и снова вернулся в мир смертных, улыбка никогда не сходит с его губ.

Но это совершенно точно Вульфгар, гордый сын Беорнегара. На него снизошло просветление, хотя какого рода, я не могу сказать. Он стал светлым, легким. Как будто камень упал с его души. Я вижу, как он радуется, вижу, что происходящее развлекает его, словно он видит перед собой увлекательное приключение, которого совсем не ожидал и которое досталось ему сверх положенного, и я согласен: так и нужно относиться к жизни!

Они вернулись. Мы снова вместе. Компаньоны из Халла. Мы уже не те, что сто лет назад, но наши сердца не изменились, наши цели общие, и наша вера друг в друга ничуть не ослабела, она по-прежнему безгранична.

И я очень рад этому!

И еще: по какой-то причине (я сам удивляюсь этому) я нисколько не сожалею о последних нескольких годах путешествия по миру, который смущал, пугал меня и в то же время был так величествен. Общение с Далией и особенно с Энтрери многому научило меня. Я словно увидел мир глазами этих циников, но это не отбросило меня в дни юности в Мензоберранзане; я не погрузился во тьму. Скорее, я более четко осознал последствия, которые будет иметь мой выбор, и отбросил цинизм, еще не зная, что ждет меня на вершине Подъема Бренора. Я не настолько сосредоточен на собственной персоне, чтобы считать, будто окружающий мир создан исключительно для меня! Предполагаю, иногда все мы впадаем в подобное заблуждение, но на сей раз я позволю себе лишь одну самоуверенную мысль: я принимаю воссоединение Компаньонов из Халла как награду. Можно давать самые различные имена богам и богиням, судьбе, называть совпадениями то, что движет миром и его обитателями, – это не имеет значения. В этом конкретном случае я предпочитаю верить в особую справедливость.

На самом деле это нелепо и эгоистично, я знаю. Но мне приятно думать так.

Меня все время преследуют выражение лица Бренора и слова Кэтти-бри. «Бремя, которое ты несешь, мешает тебе ясно видеть, – откровенно заявила она мне. – Ты надеешься найти собственные черты в других – даже в орках и гоблинах».

Только она сказала мне это, но выражение лица Бренора и искренний кивок, разумеется, подтверждали его согласие с мнением Кэтти-бри. Я хотел возразить, но обнаружил, что не могу этого сделать. Я хотел накричать на них, сказать им, что судьба не предопределяется происхождением, что разумное существо способно избежать влияния наследственности, что разум может противостоять инстинктам.

Я хотел сказать им, что мне удалось сбежать.

И поэтому, во время этих бесконечных хождений по кругу, разговоров, рассуждений и признания, слова Кэтти-бри насчет моего бремени в конце концов показались мне правдой. И поэтому, если бы меня не ограничивали мой собственный жизненный опыт и неуверенность, преследовавшая меня чуть ли не каждый день после бегства из Мензоберранзана, – хотя с тех пор прошло очень много лет, – я отреагировал бы на слова жены точно так же, как Бренор.

Неужели договор ущелья Гарумна оказался ошибкой? До сегодняшнего дня я не знаю этого наверняка, но сейчас, после нашего разговора, я обнаружил, что моя двойственная позиция вызвана скорее преимуществами договора для дворфов, эльфов и людей Серебряных Пустошей, которые избежали тогда войны, чем преимуществами для орков. Потому что в глубине души я подозреваю, что Бренор прав, и что новое мнение Кэтти-бри о природе орков подтверждается некими событиями в Серебряных Пустошах. Королевство Многих Стрел пока еще не распалось, утверждает Бренор, но мир, который якобы сохраняется благодаря его существованию, – это обман. И я должен признаться, что, возможно, этот «мир» удобен только для орков-разбойников, он позволяет им свободно рыскать по округе; это было бы невозможно, если бы не Королевство Многих Стрел.

И все же, несмотря на все открытия и озарения, это болезненно для меня, все это, и очевидное решение проблемы представляется мне пропастью, слишком широкой, чтобы я смог перепрыгнуть ее. Бренор готов отправиться в Мифрил Халл, поднять дворфов и во главе этой армии открыто объявить войну Королевству Многих Стрел.

Бренор твердо намерен развязать войну. Он так решительно настроен, что не думает о страданиях, смертях, болезнях, прочих несчастьях, которые война неизбежно принесет жителям этих земель; он утверждает, что обязан исправить свою ошибку, совершенную сто лет назад, и искоренить зло, ставшее ее следствием.

Я не могу начать войну. Да, я полностью согласился со словами Кэтти-бри, да, я поверил, что ее устами говорила сама богиня Миликки, но я