Читать книгу - "Марионетка для вампира - Ольга Горышина"

Он поднялся и шагнул к двери. Я приподнялась на дрожащем локте.

— Пан барон, — голос мой дрожал. Я применяла последнее оружие. Если он запрет меня, все пропало. — Не оставляйте меня одну. Вдруг придет Элишка…

Барон уже ступил в тень двери, но я все же увидела, как скривились его губы.

— Ты больше не нужна Элишке. Кольцо у ее брата. И когда она попытается забрать его у него, то придушит, а потом с чувством выполненного долга спрячется в созданную нами куклу. Остальные девочки тоже с радостью вернутся в кукольные тела — срок их преступлений еще не истек, и души их в противном случае ждет страшное возмездие… Там. Они скажут мне спасибо. По второму кругу.

Как хорошо, что его лицо полностью утонуло в темноте. Мне хватило интонаций его голоса, чтобы похолодеть до кончиков пальцев.

— А до твоего спасибо еще очень далеко.

Тишина. На мгновение. В которое мое сердце ухнуло, кажется, раза три.

— Сядь на стул.

Я еле сползла с кровати. Барон вынырнул из тьмы с веревкой в руках.

— На тот случай, если ты захочешь опередить меня со своей смертью.

Он притянул мою спину к спинке стула несколькими обхватами веревки.

— Увидимся через два часа, моя радость.

Он прижался губами к моей макушке. Я промолчала. Сейчас нельзя говорить ничего лишнего. Он должен уйти. И чем быстрее, тем лучше. Но барон стоял и дышал мне в затылок. Я зажмурилась до боли в глазах и беззвучно шептала в окутавшую меня темноту: пусть уходит, пусть уходит, пусть уходит. Сейчас он на взводе и несет бред. А я уже заметила, что ему достаточно секунды, чтобы из лютого гнева впасть в детскую игривость. Пусть уходит…

У меня будет время подумать. Мне нужно время, чтобы понять, как его успокоить. Или себя… Мы с ним одни и не одни в один и тот же момент, сколько бы он ни запирал двери. Сейчас он выйдет из спальни и встретит кого-то на своем пути. Возможно, даже сам пан Ондржей как-то сумеет остудить его пыл, не допустив насилия ни с одной стороны. Или Карличек, или пан Драксний. Они не вмешивались, потому что знали, что пока я остаюсь в относительной безопасности. Иначе бы они не выпустили нас из гостиной…

— Вера, — барон обошел стул и присел передо мной на корточки. — Ты можешь шевелить руками?

Я распахнула глаза и сжала губы, чтобы с них не сорвалось необдуманного ответа. На "да", как и на "нет", он может затянуть веревки еще туже. Может, лучше молчать? Пусть думает, что я напугана до смерти.

Взгляд мой точно был бешеным, потому что барон поправил веревки у меня на груди и, уверившись, что я никуда не сбегу даже со стулом, поднялся, но не отошел. Уходи, уходи, уходи… Я зажмурилась, чтобы он не прочел эту просьбу в моих глазах и не сделал обратного — остался.

Барон все никак не уходил. Он снова обошел стул кругом и присел подле моих ног.

— Вера…

Пришлось снова открыть глаза.

— Погасить лампу или оставить?

Плевать, что он сделает со светом, и я кивнула. Барон выпрямился и отошел к столу. Стало темно. Но я все равно видела его фигуру, а он — мои глаза. В темноте барон сделался таинственным и менее пугающим — возможно, вспомнились первые дни нашего с ним знакомства, когда его безумство еще не приняло таких устрашающих размеров.

Два часа просидеть на стуле будет невыносимо. Но ведь за мной придут раньше, ведь так?

Барон будто услышал вопрос и вернулся к стулу, но на этот раз не согнул ноги в коленях, а положил руки мне на плечи и наклонился к моему лицу.

— Прости, Вера, я не подарю тебе двух часов, — барон обхватил пальцами мою шею, и я заранее перестала дышать. — Я не в состоянии уйти без поцелуя.

Меня отпустило, и вздохнув полной грудью, я почувствовала жесткие веревки. Потом сама, за секунду до того, как пальцы барона толкнули вверх мой подбородок, вскинула голову — поцелуи дарят спокойствие. Может, сладкая пилюля подействует на Милана сильнее химических успокоительных?

Он схватил мои губы с той же яростью, что и в наш первый поцелуй в центре кукольной комнаты, и почти сразу завладел моим языком. Я ринулась вверх, проверяя веревки на прочность, и они выдержали, а я нет… Только крик ушел вниз и разлетелся в груди тысячью осколками. Я уже оцепенела от боли, а он продолжал сжимать зубы, точно собирался вырвать ненужный мне больше орган. Молчать… Молчать легче, потому что от крика заболят еще и уши, которые и так гудели, точно морские раковины. Я схватила губами воздух и заглотила слюну, горькую от крови.

Барон отступил от стула, и я повисла на веревках, пряча от него лицо, не надеясь на покров темноты и волосы, свесившиеся на лицо. Откинуть их никак — только если взглянуть на барона, а я не желала поднимать головы. Язык пульсировал от боли, но в моем горле не рождалось никаких звуков. Только мысли бились о лоб — пусть он уйдет, пусть только уйдет…

И он ушел.