Читать книгу - "Зимний излом. Том 2. Яд Минувшего. Часть 1 - Вера Камша"

— Доброе утро, барон. Вижу, вы наготове.

— Трудное дело, — гуэций многозначительно тронул облепленный печатями мешок для бумаг, — но для юриста чем сложнее процесс, тем почетнее его выиграть.

— А разве его можно проиграть? — невольно скривился Робер. — Простите, не совсем здоров.

— Мои соболезнования. — Кракл остался все тем же извлеченным из-под дорских обломков холуем. — Нет, герцог, в победе я не сомневаюсь, меня беспокоит зазор между древними кодексами и современным правом. Если защита ударит туда, Феншо придется тяжело.

— Я плохо знаю судейский мир, — венок над косыми глазами напоминал о ярмарочных фиглярах, — что представляет собой защитник?

— Мэтр Инголс очень опытен, — значительно произнес Кракл, — и очень хитер. Государь, назначив обвиняемому защитника, чего в старину не бывало, невольно указал на противоречия между кодексом Доминика и позднейшими законами. Боюсь, мэтр Инголс принял указание Его Величества использовать для защиты герцога Алва все возможности слишком буквально.

— Вам следовало сказать об этом раньше, — буркнул Робер, прикидывая, с какой стороны обойти увенчанного туей подлеца.

— Я предупреждал государя. — Один глаз гуэция взмыл к небесам, второй вперился в Иноходца. — Его Величество ответил, что чем безнадежнее дело, тем больше прав должно быть у подсудимого. Справедливость и великодушие государя не знают границ, его слова следует выбить на фронтоне этого дворца.

— Так выбейте, — не выдержал Робер.

Адвокат не может выиграть процесс, но он может затянуть. Создатель, Леворукий, кто-нибудь, пусть этот Инголс протянет до письма Савиньяка!

— Я сегодня же вызову мастеров, — заверил Кракл, — мы сохраним слова Его Величества для потомков.

Здоровенные часы, которым угловой вестибюль был обязан вторым именем, глухо щелкнули, возвещая о своих намерениях.

— Монсеньор, — заторопился Кракл, — нам пора. Вы не забыли? Высокие Судьи входят и выходят через Гальтарские двери.

Эпинэ кивнул и пошел сквозь часовой звон за выскочившим откуда-то судебным приставом. Спасибо «приятелям» Марианны — можно засыпать на ходу, корчить любые рожи и огрызаться, незалеченная рана спишет все. Явится ли Капуль-Гизайль на суд? Приглашение ему послали, должен прийти.

— При входе ступеньки, — прошелестело сбоку, — четыре.

— Благодарю.

— Повелитель Молний герцог Эпинэ! — возгласил невидимый крикун, и Робер нырнул в широкую, низкую дверь. Повелитель Молний замыкал шествие эориев, ведь его вассалы были далеко. Они воевали и готовились к войнам, они были верны единожды данной присяге. Все трое, даже опозоренный отцом Ариго.

— Слава Дому Молний! Слава!..

Закатные твари, как громко! Робер поднялся по зеленым от ковров ступеням на судейский помост, алое с молниями кресло не оставляло выбора. Впереди и внизу скалились друг на друга две еще пустые кафедры, между ними присела окруженная гимнетами черная скамья. Она ждала Ворона.

— Встать! Всем встать!

— Слава Чести и Справедливости!

— Слава Великой Талигойе!

— Слава Дому Раканов!

— Слава Его Величеству Альдо Первому!

Зал вспенился и замер, слившись в пестрый, урчащий ковер. Кафтаны горожан, судейские мантии, туники гимнетов, мундиры цивильников, немногочисленные сутаны рябили в глазах, напоминая о коронации. И о Доре.

— Наши возлюбленные подданные, — стремительно вошедший Альдо начал говорить еще на ходу, по словам хронистов, ненавистный Франциск вел себя так же, — господа послы, мы рады видеть вас здесь и сейчас. Вам выпало стать свидетелями торжества истины и справедливости.

Широко шагая, сюзерен поднялся к белому вызолоченному креслу и встал, скрестив руки на груди. Белую тунику украшал золотой Зверь, золотой была и перевязь.

— Четыреста лет Талигойя изнывала под властью узурпатора и его потомков. — Глаза Альдо горели, он верил своим словам, верил себе и в себя. — Мы сбросили отвратительное ярмо, но этого мало. Нужно очиститься от скверны, воздать по заслугам всем — мертвым и живым. Тем, кто не жалел жизни ради победы, и тем, кто обманом, предательствами, кровью пытался остановить неостановимое.

Марагонский бастард, само присутствие которого оскорбляло талигойскую землю, выброшен из древнего храма, превращенного в могилу нечестивца и блудницы. Лицо Раканы больше не уродуют памятники захватчикам и предателям, но погибшие за нашу и вашу свободу не обретут покоя, пока не свершится правосудие живых над живыми. Потому мы, Альдо Первый Ракан, и созвали вас сюда, в Гальтарский дворец. Здесь по законам наших предков, освященным Святым Эрнани и Святым Домиником, свершится суд над человеком, которого проклинают все Золотые земли.

Рокэ Алва родился в запятнанном предательством доме, но он сам избрал свой путь, приведший его на скамью обвинения. Кэналлийский Ворон ответит за все. Сегодня он взглянет в лицо сыновьям, братьям, отцам погибших по его вине, если, конечно, посмеет поднять на них глаза.

Мы понимаем, что нам предстоит тяжелое испытание. Непросто прикасаться к еще не зажившим ранам, непросто окунаться в море грязи и крови, но мы делаем это во имя справедливости. Мы не желаем мести, мы желаем возмездия, но нам четырежды больно, что герцог Алва принадлежит к древнейшему роду, восходящему корнями к великому Лорио Борраске.

Герцог Алва — глава Дома Ветра, и с ним обойдутся сообразно его происхождению. Более того, положение подсудимого лучше положения эориев, покушавшихся на Эрнани Святого и Золотую Империю: он получил защитника, он имеет право молчать, и он имеет право оправдываться; он имеет право признать свою вину и право отрицать ее. Вы услышите все: слово обвинения и слово защиты, но по законам величайшей из существовавших в Золотых землях империи, законной преемницей коей является Талигойя, лишь Великие Дома могут признать Повелителя Ветра виновным. По этой же причине их главы не должны выступать свидетелями на суде.

Так вышло, что по вине обвиняемого четверо Высоких Судей потеряли близких, но Честь превыше мести. Герцог Окделл, герцог Придд, герцог Эпинэ и граф Карлион поклялись Честью руководствоваться одной лишь справедливостью, и мы приняли их клятву. Так и будет!

Сюзерен поднял глаза к старинным сводам, засиженным новыми гербами, и медленно опустился в кресло:

— Пусть Высокий Суд делает свое дело.