Читать книгу - "Барабаны зомби - Джим Батчер"

— Ни капельки в этом не сомневаюсь.

Она пожала плечами.

— Твои насмешки не отменяют очевидной истины. Некоторые из моего племени предпочитают доминировать во взаимоотношениях со смертными. Те же, кто мудрее, считают, что взаимовыгодное партнерство практичнее и приятнее для обеих сторон. Ты ведь видел, как сосуществуют Никодимус с Андуриилом, не так ли?

— Не обижайся, но как только мне покажется, что я превращаюсь во что-то, хоть отдаленно напоминающее Никодимуса, я сам себя ломом проткну. Типа, в одно ухо входит, из другого выходит.

На лице ее обозначилось неприкрытое удивление.

— Почему?

— Потому, что он чудовище.

Ласкиэль покачала головой.

— С твоей точки зрения, возможно, и так. Но тебе очень мало известно о нем и его целях.

— Черта с два неизвестно. Например, его целью было убить меня, двух моих друзей и Бог знает, сколько невинных людей этой своей чумой. И он убил другого моего друга.

— К чему это ты? – спросила Ласкиэль. Нет, она и впрямь искренне не понимала.

— К тому, что он пересек черту дозволенного. И я никогда не буду играть в его команде. Он не заслуживает ни понимания, ни сострадания. С моей стороны уж наверняка. И рано или поздно его ждет расплата.

— Ты желаешь уничтожить его?

— В идеальном мире он исчез бы лица земли, и я никогда больше не услышал бы о нем, — кивнул я. – Но я сделаю все, что в моих силах

Несколько секунд она задумчиво молчала, потом медленно кивнула.

— Очень хорошо, — сказала она. – Я уйду. Только позволь мне подбросить тебе одну мысль?

— Если ты после этого уйдешь.

Она улыбнулась, вставая.

— Я понимаю твое нежелание допустить кого-то другого к контролю над твоей жизнью. Это омерзительное ощущение – понимать, что кто-то диктует каждый твой шаг, навязывает тебе неприемлемый для тебя код поведения, отказывает тебе в праве выбора, в праве следовать устремлениям твоего сердца.

— Еще какое омерзительное, — согласился я.

Падший ангел улыбнулся.

— Тогда поверь мне, я абсолютно точно знаю то, что ты чувствуешь. Все Падшие знают.

В животе у меня похолодело, несмотря на горячую ванну. Я неуютно поерзал в воде.

— В этом мы с тобой схожи, чародей, — сказала Ласкиэль. – Ты можешь мне не верить, но хотя бы на мгновение представь себе, то я делаю свое предложение искренне. Я многим могу помочь тебе – и ты сможешь и дальше жить своею жизнью, в соответствии со своими ценностями. Я могу удесятерить твои силы во имя добра, которое ты творишь.

— Власть у меня будет слишком большая и ужасная. А благодаря мне Кольцо обретет еще большее могущество и станет еще опаснее, — хмыкнул я.

— Как Гэндальф говорил Фродо, — с улыбкой кивнула Ласкиэль. – Но я не уверена, что сравнение верно. Тебе не обязательно брать монету, если что-то в ней тебя смущает. Помощь, которую я могу предложить тебе в моей нынешней форме, так сказать, теневой, имеет ограничения по сравнению с той, что была бы, если бы ты принял монету, но и она весьма и весьма существенна.

— Кольцо, монета – какая разница? Так или иначе, физический объект всего лишь символ – символ власти.

— Я всего лишь предлагаю тебе преимущества моего знания и опыта, — возразила она.

— Ну да, — кивнул я. – Силу. Силы у меня и так больше, чем стоило бы.

— Именно поэтому из всех смертных ты обращаешься с ней наиболее ответственно.

— Возможно, да, — сказал я. – Возможно, нет. Я знаю, как это делается, Ласкиэль. Первая доза бесплатна. Цена повышается потом. С каждой новой дозой.

Она смотрела на меня своими небесно-голубыми глазами.

— Допустим, я положусь на твою помощь раз – много ли времени пройдет, пока я не решу, что мне нужно еще немного? И много ли времени пройдет прежде, чем я не начну долбить пол у меня в лаборатории, когда решу, что для того, чтобы выжить, мне просто небходима твоя монета?

— И что? – негромко спросила она. – Если тебе действительно нужно будет выжить?

Я выпрямил спину и вздохнул. Потом закрыл глаза, напрягая волю, и немного поменял сон, в котором мы находились – так, чтобы горячая ванна исчезла, а я стоял, одетый, лицом к ней на каменном полу пещеры.

— Если дело дойдет до такого, надеюсь, я умру не без стиля. Потому что я не собираюсь заключать контракта с Преисподней. Даже вербоваться в адский Иностранный Легион.

— Очаровательно, — сказала Ласкиэль и улыбнулась мне.

Видит Бог, она была прекрасна. И не только физической красотой или чувственностью. Она буквально светилась пульсирующей, горячей жизнью, энергией, которой хватило бы, чтобы зажечь звезду. Улыбка ее вызывала те же эмоции, что и восход солнца или касание первого весеннего ветерка. От нее хотелось засмеяться, и побежать, и прыгать вокруг нее, как в солнечные дни детства, которого я почти не помню.

Но я не тронулся с места. Красота может быть и опасна. Огонь тоже прекрасен, но он, если обращаться с ним неосторожно, может обжечь, а может и убить. Я смотрел на ее красоту, и ощущал исходящее от нее тепло, и сдерживался, чтобы не тянуться к ней.

— Я не очарователен, — сказал я. – Я такой, какой есть. Я далек от идеала, но это я. Я не заключаю с тобой никаких сделок.

Ласкиэль с задумчивым выражением кивнула.

— Ты часто погорал, заключая сделки в прошлом, и ты не желаешь повторить этого еще раз. Ты боишься договариваться со мной или со мной подобными – и у тебя есть на то основания. Я сомневаюсь, питала ли бы я и дальше уважение к тебе, прими ты мое предложение ценой потери лица – при том, что я делаю его искренне.

— Ха. И как это меня не сокрушило под весом твоего уважения.

Она от души рассмеялась.

— Я восхищена твоей волей. Я и сама упрямое создание, и мне кажется, наш союз мог бы выйти крепким, если со временем до этого все-таки дойдет.

— Этого не случится, — отрезал я. – Я хочу, чтобы ты ушла.

— Устал от моего общества?

— Типа того.

Она склонила голову.

— Как тебе угодно, мой хозяин. Но я желаю, чтобы ты хотя бы обдумал мое предложение. Если ты захочешь побеседовать со мной еще раз, тебе достаточно просто позвать меня по имени.

— Не позову, — заверил я ее.

— Как тебе угодно, — сказала она.

А потом она ушла, и в пещере сразу стало темно и одиноко. Я перевел дух и вернулся к своим обычным, одиноким снам.

Я слишком устал, чтобы помнить, была ли хоть в одном из них горячая ванна.