Читать книгу - "Королевская кровь. Связанные судьбы - Ирина Котова"

«Не ребенок», крупная, напряженная, начала подтягиваться и не ответила ему. Еще и ноги в коленях сгибать приноровилась, когда двигалась вверх.

– Ладно, – произнес Игорь резко, останавливая дорожку. – Идите на маты, Люджина. Я уложу вас, и вы пообещаете, что будете нормировать нагрузку. Я прослежу за этим.

– А если я вас? – спросила она деловито, спрыгнув на пол. Почти не покачнулась, но дышала очень тяжело.

– Придумаете что-нибудь, – отозвался полковник легко. – Исполню.

Напарница задумалась, решительно тряхнула головой, и ему стало любопытно: что она решила загадать?

– Договорились, командир, – сказала северянка, пошла к матам. – До трех раз?

– Один переживите, – бросил Игорь. Покрутил руками, наклонился, потянулся к полу, в стороны – чтобы потом не заработать растяжение. – Без ударов, Люджина. Бить я вас не буду, и не мечтайте. Только борьба – захваты, броски и удержания.

– Много говорите, командир, – спокойно произнесла Дробжек. Почти без вызова. Потерла ладонью свой черный ежик и улыбнулась.

Соперники встали напротив друг друга, пригнулись.

– Старт, – скомандовал Игорь.

Люджина бросилась к нему, и он тут же уклонился, схватил ее за талию, перекинул через бедро – она шмякнулась спиной на ковер, поморщилась.

– Один, – сказал полковник, наблюдая, как она поднимается.

Снова бросок, захват – но она уперлась, нырнула ему под мышку, сделала подсечку, сама упала на спину, перебросила через себя – но он не отцепился, и женщина оказалась у него на груди – и тут же полетела вбок, с выкрученной рукой, лицом в ковер.

– Два, – сказал он, прижимая ее телом к мату. Люджина засопела зло, пошевелилась – тело у нее было сильное, затылок влажный, как и спина, и бедра его упирались в упругие большие ягодицы, и пахла она сладковатым женским потом… и внутри Стрелковского вдруг что-то кольнуло, давно забытое, тягостное. Игорь отстранился от нее, поднялся, и капитан тоже встала, повернулась.

– Я вас недооценила, командир, – признала она, внимательно глядя на Игоря Ивановича. – Мощно.

– Бывает, – усмехнулся он невесело. – Закончим?

– Нет, конечно, – она потрясла руками, попрыгала на одном месте. – На позицию, полковник.

На этот раз возиться пришлось долго. Капитан никак не хотела сдаваться, а он берег ее, хоть и возил, как щенка, по ковру, сдавленно выдыхая на удачных зажимах и бросках северянки. Много раз тоже оказывался на мате, но ухитрялся изворачиваться, перекатываясь и уходя от удержания. Сам разогрелся, вспотел и увлекся. И перестарался – на очередном падении, когда вновь закрутил ей руку за спину и спиной же прижал к матам, фиксируя второй рукой и корпусом, напарница стиснула зубы и застонала едва слышно, упираясь ладонью ему в грудь и поджимая от боли ноги. Игорь тут же отодвинулся, освободил руку, сел рядом. Люджина осталась лежать, прижимая ладонь к плечу.

– Виноват, – сказал он неловко. – Дайте посмотрю. Покалечил все-таки.

– Да оставьте, полковник, – она зашипела, пока Игорь крутил ей локоть, проминал плечо. – Вы меня и так жалели.

– Жалел, – согласился он спокойно. – Вывиха нет, растяжение разве что. Нужно лед приложить.

– Переживу, – буркнула она, поднимаясь. Расстроилась, это было видно. – Я в душ.

– Вам так хотелось победить меня? – поинтересовался он, наблюдая, как она идет к душевой.

– Мне хотелось удивить вас, – ответила капитан, не оборачиваясь.

– Еще удивите, – успокаивающе произнес Игорь. – Жду вас за ужином, Люджина.

Майло Тандаджи, вернувшись домой, насторожился, как только открыл входную дверь. Обычно его встречали голоса матушки и супруги, о чем-то живо (или скандально) переговаривающиеся, шум включенного телевизора, запахи готовящейся еды или звуки национальной музыки, которую так любила Таби. Сейчас в доме царила мертвая тишина. Везде горел свет, и яркая тидусская обстановка привычно раздражала глаз.

Он тихо повернулся к полке – снять пальто, если за ним наблюдают, – и, вешая его в гардеробную, достал маленький пистолет. Наклонился, обозревая прихожую, расстегнул ботинки. И медленно, вдоль стены пошел в дом.

В гостиной никого не было, и тидусс неслышно, как кошка, сделал еще несколько шагов, глянул в широкое зеркало – оно отражало их цветную кухню. Там, спиной к нему, сидела жена. Ровно, не двигаясь. Что с ней? Держат на мушке? Опоили чем-то? И сейчас уже наверняка ведут его, потому что не заметить заезжающий в ворота автомобиль невозможно.

Тандаджи сделал еще несколько шагов к кухне и уже приготовился прыгать и стрелять, когда из дверного проема своей комнаты выглянула очень сердитая матушка, покачала головой и пробурчала:

– Мне стыдно за тебя, сын. Не таким я тебя растила. Нет!

– Что случилось? – спросил он, пряча пистолет.

Матушка презрительно плюнула на пол и скрылась в комнате. Тандаджи проводил ее совершенно обалдевшим взглядом.

– Таби? – позвал он. Прошел на кухню – жена сидела суровая, как судья на вынесении приговора, и перед ней на изящном блюдечке стояла тоненькая, расписанная красными и синими павлинами чашка с зеленым чаем. – Что с матушкой? Вы опять поругались?

Вместо ответа супруга нажала на пульт; телевизор замерцал и пошла запись.

– События за неделю, – говорил какой-то дурашливый ведущий, – открывает магическая конференция в Йеллоувине. Такого количества магов не видела еще ни одна площадка. Конечно, не обошлось и без традиционных драк и пикантных историй. Как мы знаем, – он подмигнул, – йеллоувиньцы обеспечивают высоким гостям самый лучший и самый вкусный отдых.

Под веселую музычку пошла нарезка сюжетов. Маги у столов, уничтожающие запасы еды. Двое, схватившиеся прямо в зале, – и охрана, разнимающая их. Девушки-бабочки в ярких национальных одеждах, уводящие мужчин в номера. Сам Тандаджи, обнимающий стройную фигурку маленькой убийцы, прикасающийся к ее уху губами и уходящий с ней из зала.

Жена остановила запись и со знакомым прищуром – о, сколько раз он видел его в зеркале! – взглянула на мужа.

– Таби, – сказал он спокойно, – это не то, чем кажется. Это работа.

– Работа! – крикнула жена зло и вскочила. – Работа, Мали?!!! Я-то думаю, почему тебя нет дома! А у тебя вот какая работа!

И она хрястнула чашкой об пол. Чай брызнул во все стороны, и Тандаджи брезгливо потряс носком, на который попали капли.

– Таби, – повторил он, – успокойся. Я верен тебе, жена.

– Не ври мне! – крикнула она уже со слезами, зарыдала и разбила об пол блюдце. – Да, я старая и, наверное, не умею чего-то, как эти проститутки! Но я прожила с тобой двадцать девять лет! И что я вижу!!! Да простит меня великий Инира, я не хочу больше быть твоей женой! Тебя нет – я смирилась! Тебе не дозвониться – я смирилась! Мне одиноко – смирилась! А ты на своей работе мне изменяешь!!! Да сколько ей? – жена ткнула пальцем в экран. – Двенадцать? Стыдно, Мали, ой сты-ыдно! Что скажут соседи? А родственникам как я в глаза посмотрю!