Читать книгу - "Мастер осенних листьев - Андрей Кокотюха"

– Я понял, господин Шамм.

Кафаликс кивнул человечку и развернул Эльгу к себе.

– Ты сможешь спасти его? – спросил он, наклонившись.

Ива, дуб, смоква и крыжовенные, зеленые глаза, в которых мерцает отчаяние.

– Не знаю, – честно ответила Эльга.

От густых ароматических запахов у нее кружилась голова. Кафаликс встряхнул девушку, заставляя прийти в себя.

– Госпожа мастер! Вы говорили, что сможете облегчить его боль.

– Вы могли бы открыть окно? – спросила Эльга.

– Окно?

Кафаликс дал знак, и черно-красная тень, отделившись от стены, приоткрыла ставень, звякнул запорный крючок. Свежий, прохладный воздух потек в покои.

– Так лучше?

– Да, – кивнула Эльга, вдохнув. – Мне нужен мой сак.

Она выбрала один из стульев и принесла его к изголовью. Рядом тут же опустили подарок Униссы, располневший от листьев, собранных по дороге в Амин.

– Я могу остаться? – спросил лысый человечек.

Эльга пожала плечами.

– Если не будете мешать.

– Нет-нет.

Человечек переместился за кровать, едва не сбив высокий подсвечник.

– Я тоже останусь, – сказал кафаликс.

Ему принесли лавку, и он сложился на ней, превратившись в неподвижную, уставившуюся на титора фигуру. Остальные вышли, забрав с собой шорох шагов и тяжелое ожидание. Эльга положила доску на колени.

Марбетту бы!

– Начинайте, – сказал кафаликс.

– Боюсь, господину титору недолго осталось, – поддержал его лысый человечек, севший на пол в углу. – Необходимо поторопиться.

– Я вижу, – сказала Эльга.

– И все же…

Кафаликс вынужден был прерваться, потому что лицо Гельмиха Астараго исказилось, резкие морщины обозначились у крыльев носа, губы разжались. Он выдохнул, и бурые брызги вылетели из его рта, окропив шкуры и вышитое покрывало.

– Госпожа мастер!

– Тише!

Рука нырнула в сак, как пловец в воду. Листьев было много, окружили, облепили рыбками, уважительно зашелестели, вот она, резеда, вот необходимый вяз. Очень хорошо. Эльга медленно повела пальцами, собирая первый узор букета.

– Гос…

Эльга посмотрела на кафаликса, и тот умолк, сунув кулак в зубы.

– Мне нужна тишина.

Казалось, и господин титор прислушался к молодому мастеру и прекратил дышать. Но потом все же негромко засвистел, смирившись с возможностью какое-то время еще не умирать. Лекарь сунулся было к нему, но, оказалось, лишь для того, чтобы вытереть губы господину титору тряпочкой.

Начинать было страшно.

И не потому, что при неудаче правитель вейлара мог умереть. Здесь было другое. Пусть, подумала Эльга, пусть я буду клятвопреступница. Но, Матушка-Утроба, я не вижу другого пути спасти господина титора.

Скрипнула лавка под кафаликсом. Внутренний узор его перекрутило от отчаяния, хоть набивай ему отдельный букет. Но это потом.

Ш-ших.

Первые листья рассыпались по доске, Эльга помогла им угнездиться, подрезала ногтем кончики, лишила случайного черенка. Здравствуйте, господин титор.

Ш-ших.

Вторая порция легла поверх первой, добавила букету красок. Вы, смотрю, твердый человек, шептала про себя Эльга, легло – туп-туп – выправляя лиственный рисунок. Жесткий. Вот – крапива. Вот – орех. А отец у вас был строгий, цинта и падуб, часто впадал в ярость по ничтожному поводу, в детстве бил вас, даже сломал руку. И мать бил. Вон, видите, где у вас засела эта память, прямо у сердца. Многое в характере оттуда идет. Люди вас уважают, но многие боятся, не любят. Впрочем, вы же тоже никого не любите.

Семьи нет.

Рука ныряла в сак и бросала на доску все новые и новые листья. Они выстраивались, примыкали к соседям, теснили и оттеняли их. Сгибались, сцеплялись. Потихоньку букет обретал узнаваемые черты, сквозь, казалось бы, желто-зеленый, темно-зеленый хаос пробивались вдруг глаза, нос, впалые щеки господина титора.

Но это был первый слой.

Вглядевшийся пристальней обнаружил бы, что есть и второй. Этот слой, неявный, раскрывался исподволь, мелкими штрихами, и в нем читался вспыльчивый, едкий характер Гельмиха Астараго, его нелюбовь к пышным речам и пустым разговорам, равнодушие к еде и лести и слабость к теплой, отделанной мехом одежде – господин титор ненавидел мерзнуть.

Прервавшись на мгновение, Эльга позволила себе шевельнуть плечами и, подняв глаза от доски, слегка повернула голову на затекшей шее.

– Госпожа мастер, – кафаликс заметил движение и уставился на нее горящими глазами, – он умирает.

Свечи в покоях прогорели на треть, лекарь дремал, прислонившись к стене, за окном было светло и сине, господин титор, видимо, не раз и не два плевал кровью, потому что подбородок и рот его казались черными.

– Потерпите, – одними губами произнесла Эльга.

– Но вы…

– Я знаю.

Она снова опустила руку.

Новый ворох листьев, рассыпавшийся по букету, придал господину титору жизни. Теперь он не смотрел с доски мертвым взглядом, теперь он исподтишка наблюдал за Эльгой, едва уловимыми гримасами показывая, нравятся ему действия быстрых пальцев мастера или нет. Его маленькие крапивные зрачки следили за полетом ладоней.

Ну конечно, он был не слишком доволен. Возможно, обладай Эльга искусством учить букеты разговаривать, правитель Амина давно уже высказался бы о ее мастерстве. Ну и молчите, господин титор. Пусть ладони порхают, как бабочки.

Топ. Топ-топ.

Хотя вот говорящие букеты, наверное, интересно было бы попробовать набить. Чтобы историями делились, о городах, о Крае. Или даже знаменательные события описывали.

Эльга выдохнула и на мгновение закрыла глаза. Стоп. Дальше – ответственный этап. Яд. Бузина, базилик, очиток.

Будем надеяться, сойдут за лилию. Черные листья, подрезать, свернуть, пустить узором.

Во тьме под веками тонкие ручейки убивающего господина титора яда растекались по лиственному телу в строгом порядке и от Эльги спрятаться не могли. Она намеревалась повторить их в букете.

Ш-ших.

Пальцы принялись внедрять тьму под зелень, и господин титор на доске постепенно терял свежесть, бледнел, серел, становясь все более похожим на лежащий в подушках оригинал.

Все.

– Все? – шевельнулся кафаликс.

Эльга отрицательно качнула головой.

Жизнь едва теплилась в правителе Амина, но спешить было нельзя. Яд должен прорасти в букет и укрепиться.