Читать книгу - "988 - Роман Казимирский"

– Ну, что там? – Курьян нерешительно приблизился и заглянул Меланье через плечо. – Поправится?

– Не знаю, – хриплым голосом отозвалась женщина, которой было очень трудно сохранять спокойствие. – Ничего не знаю.

Сбывались худшие ее опасения – дело едва ли обошлось без волхвов с их магией. Меланье приходилось несколько раз сталкиваться с ними, однако она не обладала и сотой долей их знаний, и теперь женщина чувствовала бессилие оттого, что ничем не могла помочь любимому. Единственное, что ей оставалось, это попытаться найти кого-нибудь из жрецов и молить его о помощи. Правда, этот вариант казался очень сомнительным – ведь если мавр стал жертвой нападения одного из них, то им не было никакого смысла спасать его. Разве что она могла предложить им что-то взамен.

– Похоже, я опоздал…

Курьян подпрыгнул на месте от неожиданности, в то время как Меланья почти без эмоций повернула голову в сторону Марселя, который неслышно приблизился и теперь с сожалением смотрел на лежащего на земле воина.

– Да, ты не торопился, – бесцветным голосом отозвалась женщина.

– Я пришел так быстро, как только смог, – попытался оправдаться историк, но не успел больше ничего добавить, потому что Курьян, оправившись от первого потрясения, подскочил к другу и стиснул его в могучих объятиях:

– Баламошка, родной! – мужик, казалось, старался раздавить своего менее крупного приятеля. – Живой! А мы с Мусой уже думали, что уделал тебя князь.

– Не уделал, – задыхаясь, с трудом смог выговорить Марсель, и Курьян, опомнившись, отпустил его.

– Как же ты…

– Обожди, – отмахнулся ученый и склонился над мавром. – Что случилось?

– Лучше ты мне расскажи, – все таким же ровным и оттого пугающим тоном проговорила Меланья. – Кирилл… Или называть тебя Баламошкой? Странное прозвище для греческого посланника.

– Византийского, – смущенно поправил ее ученый. – Но ты права, я не тот, за кого выдавал себя.

– Кто же ты? Хотя, подожди. Выслушать тебя я всегда успею, но сначала нам нужно перенести Мусу в дом. Нельзя его оставлять здесь. Чай не собака.

– Да, конечно.

Марсель кивнул Курьяну, и тот, отодвинув женщину, с легкостью поднял мавра и, осторожно прижимая его к груди, как ребенка, отнес в дом. К счастью, по пути им никто не встретился, так что случившееся осталось незамеченным. Как только Меланья убедилась в том, что ее жених не упадет со скрепленных лавок, она тут же повернулась к хозяину и потребовала объяснений. Было похоже, что она с трудом сдерживается, чтобы не врезать ему, так что историк предусмотрительно не стал приближаться к разъяренной бабе слишком близко.

– Не знаю, с чего и начать, – Марсель говорил это совершенно искренне, потому что боялся запутаться в своих словах – ведь тот же самый Курьян знал далеко не все о своем друге.

– Начни с правды, – сердито проворчала женщина.

– Да будет так. Все началось с того, что я очень неудачно родился…

Марсель решил, что настал момент истины, и, уже ничего не скрывая, поведал всю свою историю от начала и до конца. За время его рассказа Курьян несколько раз хватался за голову и пытался задавать какие-то вопросы, но знахарка прикрикивала на него, и он испуганно замолкал. Только когда историк закончил свое повествование, мужик подошел к нему и, наклонившись, заглянул в глаза:

– Друг! Ты всю правду рассказал? Не брешешь?

– Верь мне, – устало улыбнулся Марсель. – И прости меня…

– За что же? – удивился здоровяк.

– Нужно было рассказать все давным-давно. Тогда многих бед удалось бы избежать.

– Ну, скажешь тоже, – Курьян вдруг рассмеялся, но, тут же спохватившись, с виноватым видом оглянулся на Меланью. – Рассказал бы раньше, никто бы тебе не поверил. Решили бы, что ты медовухи перепил, или что бешеная собака тебя покусала. Вот только Марселем я тебя все равно звать не стану, уж извини. Как по мне, так Баламошка тебе больше подходит.

– Называй, как хочешь, брат!

Марсель с благодарностью взглянул на друга, но в этот момент Меланья, которая успела переварить услышанное, подняла руку, призывая их к тишине, и заговорила:

– Мне все равно, как тебя называют твои друзья: Марсель, Кирилл, Баламошка – все это не важно. Скажи лучше вот что. Если я правильно поняла тебя, это Кирилл был многим обязан моему жениху, и это он не хотел его отпускать. Ты же сдержал слово, данное не тобой. Мой глубокий поклон тебе за это. Но теперь Муса нуждается в друге, который пошел бы ради него на смерть. Я верю, что он бы сделал это для тебя, пусть по незнанию и принимая тебя за другого.

– Можешь не продолжать, – Марсель с готовностью кивнул. – Я сделаю все, что от меня зависит. Но что я могу? И что, по-твоему, здесь произошло?

– Для того чтобы понять это, не нужно быть семя пядей во лбу, – женщина кивком поблагодарила собеседника за добрые слова, после чего села на лавку и погладила любимого по голове. – Ты ведь говорил только что о том, что тот волхв точит на тебя зуб. Что ему нужно от тебя?

– Ясно, что, – нахмурился историк. – Чтобы я отступил и не мешал ему творить зло.

– Такое уж и зло? – Меланья прищурилась и смерила собеседника испытывающим взглядом.

– Я не уверен в его намерениях, – объяснил Марсель. – Но мне известно, к чему это приведет нас. Владимир погибнет, эти земли будут завоеваны чужаками, сами волхвы будут уничтожены… Я не могу сказать точно, когда именно это произойдет, но, судя по тому, что мне удалось выяснить, очень скоро. Возможно, уже происходит.

– Почему ты так думаешь?

Морщась от неприятных воспоминаний, историк рассказал об ужасе, свидетелем которого он стал недавно. Женщина внимательно выслушала его и, шикнув на Курьяна, который принялся вздыхать и причитать, обратилась к Марселю:

– Ты, похоже, человек неиспорченный.

– Не понимаю, к чему ты это мне говоришь…

– Иначе бы сразу все понял, – Меланья грустно усмехнулась и провела по лицу рукой, словно пытаясь снять с него невидимую паутину. – А так ты до сих пор гадаешь о том, кому это было нужно. Христиан зачем-то приплел.

– Все равно не понимаю.

– Да волхв этот твой и затеял все, – мрачно бросила знахарка. – И не смотри на меня такими телячьими глазами. Подумай сам хорошенько, и поймешь, что я права.

– Не может этого быть! – Марсель, наконец, справился с изумлением и неожиданно для самого себя вступился за своего противника.

– Мне и самой не нравится такой поворот, не сомневайся, – Меланья встала и прошлась по комнате. – Я бы, пожалуй, предпочла, чтобы ты оказался прав. С греками или византийцами мне было бы проще справиться, а тут другое дело. Теперь вся надежда только на тебя.

– Но зачем ему это нужно?

Историк продолжал сомневаться – требовалось что-то большее, чем пустые предположения. Он никогда не был адептом ни одной мировой религии, и язычество, пожалуй, было ему ближе остальных по своей системе ценностей. Ученый всегда считал, что если ему пришлось бы выбирать между верованиями, он, скорее всего, остановился бы на самой простой и максимально приближенной к природе. И теперь, услышав мнение знахарки, мужчина автоматически воспротивился ее словам.