Читать книгу - "Клинки Порубежья. Книга 1. Окаянный груз - Владислав Русанов"

– Остынь, – повторил Тоадер.

Гредзик обиженно надулся, но замолк.

– Где золото? – Рошиор склонился над связанными лужичанами. Из-за угорского выговора слово прозвучало как «зоалото».

Юржик и Стадзик молчали. Хмыз вообще не подавал признаков жизни. Ендрек тоже решил не высовываться. Было бы перед кем распинаться!

– Я повторяю – где золото? Ты! Говори! – Широкий ноготь с черной каймой едва не ткнул Ендрека в нос.

Парень дернул плечами.

– Какое золото? – Лучше уж тянуть время. Хотя шансов на спасение никаких. Где пан Войцек? Где Хватан с Граем? Где все?!

– Короля Витенежа. – Угорец, похоже, не сообразил, что над ним глумятся. Зато Гредзик напрягся, как собака, почуявшая дичь.

– Первый раз слышу! – мотнул головой Ендрек. И почувствовал слабый толчок в правый бок. Словно пан Юржик пытался сказать: «Ай да студиозус! Молодец!»

– Сундук на телеге… – попытался объяснить рошиор, но тут не выдержал пан Цвик:

– Дозволь мне, мазыл Тоадер!

Он подскочил к Ендреку и взмахнул невесть когда покинувшей ножны саблей.

«Ну, все, – пронеслось в голове медикуса. – Конец! Прощайте, батюшка с матушкой, Томил, Аделька…»

Клинок ударил плашмя. По незащищенной голове. Потом еще раз… Соскользнув по волосам, пребольно оцарапал ухо.

Ендрек попытался втянуть голову в плечи, насколько это возможно со связанными за спиной руками, но тщетно. Удалось только прижать плечом больное ухо. Тут же последовал удар с другой стороны. По затылку, по шее, по плечам…

– Я… тебя… сука… убью!.. – хрипло выдыхал Гредзик, замахиваясь снова и снова.

Сквозь завесу боли прорвался отдаленный хохот рошиоров, подошедших полюбоваться, а может, и принять участие в развлечении.

– Перестань, Гредзик! – А почему пан Юржик так далеко? Он же рядом сидел. – Стой!

– Тебе еще дать?

– Не знает мальчишка ничего! Кто ему сказал? Он же «кошкодрал»!

Град ударов стих. Лишь пульсировала боль в исполосованных плечах и мигом вздувшихся шишках на голове – память о сабле Гредзика.

– Тогда ты говори!

Ендрек приоткрыл один глаз.

Цвик стоял теперь напротив пана Бутли, острием сабли приподняв ему подбородок.

– Ну! Говори!

– Спрашивай, – голос Юржика звучал сдавленно из-за опасения, открывая рот, перерезать себе горло.

– А то не знаешь, Бутля? Где казна?

– Если б я знал…

– Довольно брехать! Где казна?

– Кобель брешет на цепи. Не знаю я, где казна.

– Как – «не знаю»?

– Да вот так! Не знаю – и все. Пока мы с тобой на саблях махались, Мироед с Квирыном удрали. Вместе с телегой.

– Брешешь!

– А ты мне руки развяжи да саблю дай… Проверим.

– Да пошел ты…

– Нет, Гредзик, – рассудительно проговорил пан Юржик. – Ты своей смертью не умрешь. Я тебе обещаю.

– Я? – поразился Гредзик. – Ну, может, и не помру! Тебе-то что? Ты-то во всяком разе раньше меня сдохнешь! – Он чуть-чуть сильнее надавил на саблю. Юржик сглотнул судорожно и прикрыл глаза.

– Пан Гредзик, – окликнул озлобленного шляхтича угорец. – Не забывай, зачем мы тут. Сперва золото. Месть потом. Хочешь, я их тебе подарю?

– Хочу! – выдохнул пан Цвик, раздувая ноздри.

– Считай, договорились, – усмехнулся, показав щербину меж зубами, рошиор. – Мне – золото, тебе – дружков закадычных.

– Э, нет, мазыл Тоадер! Мы не о том с боярином Рыгорашем сговаривались!

– А мне что за дело? – Оскал Тоадера живо напомнил Ендреку виденного в детстве убитого волка. Зверина повадился сперва драть овец да коров в окрестностях Выгова, а после перешел на детей и кметок. Больше десятка человек порешил, с полдюжины калеками на всю жизнь оставил. Шляхтичи из близких к столице застянков и маетков из кожи вон лезли, чтоб заполучить назначенную королем Витенежем награду – полсотни монет серебром. Несколько магнатов устраивали, сговорившись, облавы. Не ради денег, серебра у них и без того куры не клюют, а ради славы. А убил людоеда старый, кривой на один глаз кметь, возвращавшийся в сумерках с покоса. С глазами у деда не ладилось, а вот слух оказался отменный. Он различил едва слышный треск сучка под лапой прыгнувшего зверя и успел с полуоборота махнуть косой. Удар пришелся хищнику по горлу… А когда волчару везли на телеге в королевский дворец, детворе, бегающей по улицам Выгова, навеки запомнился оскал мертвой пасти. Вершковые клыки и вывалившийся голубовато-розовый твердый язык.

– Не пойдет! Не по совести! – Гредзик даже ногой притопнул от возмущения.

– А предавать – по совести? – ввернул пан Стадзик.

– Заткнись! – Цвик развернулся к нему, замахнулся саблей.

– Только попробуй, – спокойно проговорил Тоадер. – Они мне живыми нужны. Пока живыми…

– Ух, хорошо, – выдохнул Юржик, – а то шея затекла.

– Заткнись! – снова выкрикнул Гредзик.

Командир рошиоров скривился, как от зубной боли:

– Ты б сам замолчал, а? Шуму-то, шуму… На жменю золота, а толку на медный грошик.

– Мазыл Тоадер!

– Скоро полста лет, как мазыл Тоадер. Заморил ты меня, пан Гредзик. Послушай теперь меня. Ты обещал нас к золоту королевскому привести?

– Да!

– Привел?

– Да! – вызывающе воскликнул пан Цвик.

Подошедшие поближе послушать беседу своего предводителя с пленниками рошиоры неодобрительно зашумели.

– А где оно? – нахмурился Тоадер. – Где мы еще не искали, а братья-мазылы? Во-он под тем кустиком искали?

– Искали! – с готовностью откликнулся невысокий угорец с тяжелым раздваивающимся подбородком.

– А под тем плетнем?

– И там искали! – звонко выкрикнул совсем молодой парнишка – едва-едва бриться начал. Не иначе, отпрыск знатного и богатого рода, если в таком возрасте в гвардии оказался.

– Довольно куражиться! – заорал Гредзик.

– Кто над кем куражится? – пожал плечами Тоадер. – Золото где?

– Не знаю… – виновато понурился пан Цвик.

– Так что ж это выходит, а, братья-мазылы? Коль золота нет, значит, договор не выполнен. Так?

– Точно! – с видимым удовольствием подтвердил парнишка-рошиор.

– Значит, можешь гулять пан Гредзик. Как там ваш любимый танец зовется? Таращанка? Вот гуляй таращанкой.

– Как так?!

– Молча.

– Всегда говорил – никто предателей не любит, – вполголоса вставил пан Юржик. – Терпят, пользуются, а любить… Нет у людей к этому племени любви, да и быть не может.