Читать книгу - "Пленник гибнущего мира - Кирилл Смородин"

– Ты узнаешь, – спокойно ответил писатель. – Ты поймешь. А пока что тебе нужно кое-что прочитать.

Кагановский развернулся лицом к окну, не без труда отдернул штору и взял с подоконника кипу желтоватых листов.

– Вот, – сказал он, пододвигая стопку Андрею, – прочитай это. Прямо сейчас.

«Да это же рукопись! – понял тот, разглядывая немного неровные ряды букв на первом листе. – Кагановский все еще работает, пишет!»

– Прочитай, – повторил писатель, глядя на Андрея.

Духов осторожно, бережно, словно опасался, что от неловкого движения листы рассыплются в пыль, взял кипу, приблизил к лицу. Взгляд тут же зацепился за собственные имя и фамилию в нижнем абзаце.

«Ого! – он удивленно приподнял брови. – Меня сделали персонажем! Но… откуда Кагановский узнал про меня? Ах да, я же представился, когда звонил насчет интервью. Выходит, он писал это вчера и сегодня утром. Интересно».

Андрей отложил первый лист и увидел, что второй заполнен строчками лишь наполовину. Остальные страницы и вовсе были пусты.

– Не удивляйся, – опережая вопрос, заговорил писатель. – Так надо. Просто прочитай то, что есть. Ты обещал. Не разочаровывай меня теперь.

«Не разочарую», – Андрей решительно взял первый лист, положил перед собой, наклонился.

Кагановский не сводил с него маленьких темных глаз.

«Он что, так и будет смотреть? – Духов едва заметно повел плечами. Под цепким взглядом было неуютно. – Ладно, пусть смотрит».

Андрей собрался с мыслями и начал читать.

«Стёска выдалась тяжелейшей. До Гудка оставалось не меньше трех часов, а руки налились каменной тяжестью, и каждый взмах топора давался со все большим трудом. Вдобавок – дыши-зелье. Зельевары сработали новый состав, который защищал от паров Ползучего Бора надежнее предыдущего. Но пахнул он преотвратно. Все свободное пространство шлема наполнилось гнилой вонью – так несло лишь от подыхающих Извергов, – и сдерживать рвотные спазмы становилось все труднее…»

Очередной тихий, неглубокий вдох заставил Андрея сморщиться и стиснуть зубы. Откуда так пахнуло? Из зеленого ведерка, в которое писатель справлял нужду? Вряд ли. Казалось, источник вони прямо перед носом.

Сглотнув, Духов снова вдохнул. То же самое – нестерпимая вонь. Смесь нечистот, гнили и бог знает чего еще…

«Странно», – подумал Андрей, глядя на ряды строчек. Он вновь повел плечами и едва сдержал удивленное и болезненное «ох-х!».

Руки, плечи и спина… Что с ними? Они словно задеревенели. А ладони стали саднить – как после долгой работы лопатой.

«Что происходит?» – Духову стало страшно. Вонь кружила голову, тело сковывало тяжестью и болью.

– Не отвлекайся! – голос Кагановского. Требовательный, но звучит странно – будто издалека. – Читай дальше!

Андрей повиновался.

«… Молодой Шкурник постарался забыть про боль и дурноту. Скрипнув зубами, он размахнулся и вновь всадил топор в дерево. То отозвалось чавканьем…»

К тяжести в теле и вони прибавилось еще кое-что. Звуки. Справа и слева доносились влажные удары. Беспорядочные и частые.

Андрею стало еще страшнее. Он вдруг понял, что не может сфокусировать взгляд ни на чем, кроме желтоватого печатного листа.

– Продолжай читать! – писатель кричал, но очень тихо. Словно из другой комнаты. А еще казалось, что слова не вливаются в уши, а возникают прямо в голове. – Ты уже почти там! Осталось немного!

«… Лезвие застряло под серо-зеленой скользкой и влажной шкурой. По изогнутому стволу потекла прозрачная слизь. Кровь Ползучего Бора, как называли ее опытные Шкурники. Сквозь прямоугольные прорези в шлеме Андрей увидел, что вокруг дерева заволновался светящийся синим туман. Тонкие призрачные языки потянулись к Духову – они точно хотели оттолкнуть Шкурника от дерева, но разбивались о грубую ткань защитного костюма…»

Тут Андрей понял, что больше не находится в квартире писателя Владимира Кагановского. Не сидит на табурете. Не держит перед глазами рукопись…

…Он стоял, чувствуя боль в изнуренном работой теле, тяжесть защитной одежды и вонь дыши-зелья из мешка, забитого в клюв шлема. Руки сжимали огромный топор с чуть изогнутой рукоятью, лезвие блестело от слизи – или, как говорили опытные Шкурники, крови Ползучего Бора. Они считали этот проклятый лес, рожденный Волной Безумия, живым. И, как Духов убедился в первые же Стёски, – не напрасно.

«Погодите! – Андрей попятился и, словно стараясь защититься, выставил топор перед собой. – Что я несу?! Какие опытные Шкурники?! Какой Ползучий Бор?! Какая Волна Безумия?! Какие первые Стёски?! Почему я здесь – в странном наряде, с топором?! Почему чувствую себя, как если бы весь город на руках обошел?! Что происходит?! Где комната Кагановского?! Где он сам?!»

Запаниковав, Духов огляделся. Увиденное прошило его испугом с головы до пят.

Над головой нависало низкое желтое небо. На нем – ни солнца, ни облаков. А впереди, в пяти шагах, начинался Ползучий Бор. С дрожью во всем теле Андрей разглядывал тонкие уродливые деревья, покрытые серо-зеленой скользкой шкурой. Шишковатые стволы изгибались – то плавно, то резко. Ветви, похожие на щупальца, переплетались. Каждое дерево возвышалось на пять-семь метров, но Андрей знал, что это – молодая поросль. В глубине Ползучего Бора деревья в несколько раз выше и толще, а стволы и ветки срастаются, образуя темные, сырые и зловонные коридоры.

«Откуда я все это знаю?!» – с каждой секундой Духова трясло все сильнее. Он хотел зажмуриться, замотать головой, разогнать беспорядочные мысли, но вместо этого продолжал неподвижно стоять и смотреть.

Под безобразными стволами поднимался и опадал странный туман. Из светящейся синим перины то и дело вырастали тонкие, извивающиеся язычки. Они тянулись к деревьям и, словно живые, терлись о мерзкую шкуру. Именно этот туман был причиной лающей болезни – недуга, который со временем забирал почти всех Шкурников. Редко кому удавалось дожить до седин и не сгибаться каждые три-пять минут от жестокого кашля с кровью и гноем.

«И меня это ждет, – неожиданно мелькнуло в голове. И тут же возникла картинка: темный и узкий коридор с железным полом, стенами и потолком. Ссутуленная фигура, мотаясь от одной стены к другой, спотыкаясь, движется вперед. Потом замирает и заходится в приступе кашля. Громкого, глухого – и впрямь похожего на лай… – Нет, нет, нет! – от испуга Андрей сделал еще несколько шагов назад. Сердце билось так, словно хотело оборвать все жилы, на которых держалось. Ноги подгибались. – Нет! Это глупость какая-то! Бред!»

Непонимание происходящего усиливалось с каждой минутой. Боль во всем теле, тяжесть костюма, вонь, которую точно забили в носоглотку, странный и страшный пейзаж перед глазами, воспоминания, которым неоткуда взяться… Что все это значит?!

Додумать Андрей не успел. На левое плечо опустилось что-то тяжелое.

Вздрогнув, Духов повернулся и едва сдержал вскрик. Рядом стояло… нечто. Высокая и широкоплечая фигура в просторном сером балахоне, точно таких же штанах и черных сапогах на толстенной подошве. На одежде блестели бесформенные влажные пятна крови Ползучего Бора, а голова скрывалась за жутким железным шлемом с прорезями для глаз и загибающимся книзу длинным клювом – в котором, тут же понял Андрей, мешок со зловонным дыши-зельем.