Читать книгу - "Театр Черепаховой Кошки - Наталья Лебедева"

Сон Рита видела в конце весны. Тогда она еще разговаривала с мужем.

— Вить, а мне сегодня Траволта приснился. Представляешь? — сказала Рита, немного стесняясь. Сон казался ей и забавным, и стыдным одновременно, и хотелось то ли посмеяться над ним вместе с мужем, то ли найти себе оправдание.

Виктор ответил, не отрывая взгляда от газетной страницы:

— Это у которого задница на подбородке?

Рита обиделась.

Грубой репликой муж разрушил тонкое, едва уловимое волнение, которое появилось у нее после сна.

Рита еле отвела занятия в тот день. Ей хотелось вернуть Траволту, сон, травы и панцирную сетку. Восхищение, волнение и возбуждение. Рита обнаружила, что в ее жизни к тридцати шести годам не осталось почти никаких чувств, кроме усталости, раздражения и смутной тревоги за дочь.

Она мучилась, пока не легла в кровать, и потом никак не могла уснуть. Улица звучала обыденно и глупо, пьяные компании отзывались на гулкий рев автомобильных моторов, отражающийся от стен домов; где-то ухала однообразная музыка. Было страшно, что Траволта не приснится, и Рита отчаянно думала о том, что теперь точно не приснится, раз она так этого хочет.

На часах была полночь, когда Рита встала и начала бесцельно ходить по квартире.

Ей было одиноко, грустно и хотелось плакать, но никак не плакалось… Тогда ноги привели ее к кладовке. Она дернула на себя дверцу, забыв о шпингалете, и тот вывалился из хрупкого косяка, а Рита в притворном испуге зажала рот рукой и едва не расхохоталась. Ей вдруг стало очень весело, она вела себя как пьяная и даже немного потанцевала, прежде чем войти внутрь.

Искала Рита на ощупь, не зажигая света, натыкаясь ладонями на жесткие уголки коробок, на что-то острое, на что-то тяжелое, на что-то холодное, и все это время она хихикала и приплясывала, даже сидя на корточках. Ей словно стало опять шестнадцать лет. Тело казалось легким и готовым взлететь. Кладовка, полная неясных, тревожащих теней, играла с ней в пугающую, но прекрасную игру.

Потом острый кончик проволоки резко и больно вошел Рите под ноготь, она быстро сунула палец в рот и почувствовала на языке соленый привкус крови. Пульсировал, наливаясь, маленький синяк, и сильно билось сердце. А потом Рита вспомнила, где это лежит.

Она присела к нижней полке, осторожно вытянула вперед руку и коснулась грубой матерчатой сумки. Когда она потащила сумку на себя, ремень зацепился за что-то, и жалобно звякнули металлические карабины, словно кладовка не хотела отдавать ноутбук.

Рита взяла его и вышла.

Чтобы никого не будить, она устроилась в свободной комнате. Времени со смерти бабушки прошло много, но комната все еще оставалась такой, какой была при ней: старый диван с хитрой спинкой, в которую можно было убрать постельное белье, обитый желтой фанерой массивный шкаф и секретер с выдвижной полкой, на которой стояла настольная лампа с синим жестяным абажуром.

Рита села к секретеру на старый качающийся стул с протертой обивкой, воткнула пожелтевшую от времени вилку в розетку удлинителя и включила лампу.

Потом достала ноутбук из чехла.

Это был Сашин компьютер, подаренный ей родителями на день рождения. Саша подарком совершенно не заинтересовалась. Черный кофр отправился в кладовку на хранение, и Рита подумала, что, наверное, имеет право взять его.

Она открыла Word. И, нажав Caps Lock, написала посередине первой страницы заглавие «ДЕТИ ЛУНЫ».

«Луна дарила земле мягкий серебряный свет, и грозовая туча не посмела ей мешать и отступила в сторону — так красив был подлунный пейзаж».

Рита била по клавишам в полутемной комнате в свете настольной лампы и чувствовала, как волнение и дрожь возвращаются. Сердце стучало, в голове шумела кровь. Рита придумывала несчастную любовь, вампиров, тяжелые болезни, брошенных детей и знала, что все кончится хорошо.

Михаил видел ее. Это был как раз тот день, когда он снял квартиру в доме напротив. Где-то около полуночи он закончил раскладывать вещи и уже собирался уезжать домой, как вдруг в одной из комнат Ритиной квартиры включился свет.

Михаил сел к окну и настроил телескоп. Тюль на Ритином окне висел неряшливо, один его угол загнулся, и хорошо было видно, как Рита сидит перед ноутбуком, подогнув под себя голую ногу.

На ней почти ничего не было надето: только белые трусики и обтягивающая майка. Она что-то писала, ожесточенно вдавливая клавиши в клавиатуру. Писать получалось медленно: почти каждую букву Рита выискивала, сосредоточенно прикусив губу. Михаилу нравились и этот взгляд, и прикушенная губа, и тонкие бледные пальцы, и обтянутая легкой тканью грудь, и обнаженные ноги, и то, как Рита пересаживается, подгибая под себя то одну, то другую.

Михаил с наслаждением смотрел на нее до четырех утра, когда она, наконец, закончила писать и уснула в той же комнате, прямо на незастеленном диване.

И ей снова приснился Траволта.