Читать книгу - "Мерзкая плоть - Ивлин Во"

Лотти Крамп, хозяйка гостиницы «Шепард» на Дувр-стрит, в неизменном сопровождении своих двух скотч-терьеров, служит нам отрадным напоминанием о том, что наследие блестящей эпохи Эдуарда – это не только леди Энкоредж и миссис Блекуотер. Лотти – видная женщина, неподвластная влиянию житейских невзгод и отказывающаяся замечать те общественные перемены, что так волнуют ее более наблюдательных сверстниц из высшего света. Когда началась война, Лотти сняла со стены фотографию кайзера с собственноручной надписью и не без торжественности перевесила ее в уборную для мужской прислуги. На этом ее боевые действия закончились. С тех пор она познала свою долю забот – подоходный налог, ограничения продажи спиртных напитков, молодые люди, чьи отцы были ее добрыми друзьями, сующие ей фальшивые чеки, – но все это быстро забывалось. Человек, задыхающийся от современности, если только лицо его нравится Лотти, и теперь еще может в любую минуту прийти в гостиницу «Шепард» и жадными, целительными глотками вдыхать холодный и чистый воздух довоенной незыблемости.

Здание гостиницы имеет простой кирпичный фасад с небольшим фронтоном и широкий, простой парадный подъезд. Внутри оно напоминает загородный дом. Лотти обожает распродажи и, всякий раз как идет с молотка еще одно родовое гнездо времен ее молодости, старается унести что-нибудь к себе на память о прошлых днях. В гостинице тесно от мебели, частью прекрасной, частью невообразимо уродливой; там полно красного плюша, и красной кожи, и всевозможных свадебных подарков восьмидесятых годов, в особенности тех механических приспособлений, украшенных монограммами и гербами, что связываются в нашем представлении с сигарами. Так и кажется, что в ванной там должны быть свалены крокетные молотки и клюшки для поло, в нижнем ящике комода – детские игрушки, а в коридорах между обитыми сукном, пропахшими сыростью дверьми – велосипед, и трость из тех, что превращаются в пилу, и план поместья, и старинная, с торчащей соломой мишень для стрельбы из лука. (На самом же деле если вы что и обнаружите в своем номере, так только пустую бутылку от шампанского или смятую ночную кофточку.)

Прислуга здесь, как и мебель, старая и побывавшая в услужении у знати. Метрдотель Додж – он теперь туг на ухо, подслеповат и замучен подагрой – когда-то был дворецким у Ротшильдов. Более того, он не раз качал на коленях отца Ротшильда, когда тот в раннем детстве приезжал со своим отцом (одно время пятнадцатым по богатству человеком в мире) навестить еще более богатых родичей; но не в характере Доджа было 6ы притворяться, будто он питал симпатию к будущему иезуиту, который уже тогда был «смышлен не по летам», любил задавать мудреные вопросы и отличался редкостной проницательностью в распознавании всякой лжи и преувеличений.

Кроме Доджа, там имеются несчетные старые горничные, которые с утра до ночи трусят взад-вперед с кувшинами горячей воды и чистыми полотенцами. Имеется там и молодой итальянец, который выполняет почти всю работу и выслушивает оскорбительную ругань Лотти – она как-то застала его в ту минуту, когда он пудрил себе нос, и не дает ему об этом забыть. Это чуть ли не единственный эпизод из ее личной жизни, который она предала широкой гласности.

В гостиной Лотти, этом главном средоточии жизни «Шепарда», размещается богатое собрание снимков мужской половины едва ли не всех царствующих фамилий Европы (кроме бывшего германского императора, так и оставшегося в изгнании, несмотря на то, что в связи с его вторым браком отношение к нему заметно потеплело). Здесь запечатлены на фотографиях молодые мужчины, верхом берущие барьеры, пожилые мужчины – победители на «классических» скачках, отдельно лошади и отдельно молодые мужчины в тесных белых воротничках и в гвардейских мундирах. Есть карикатуры работы «Шпиона» и снимки, вырезанные из иллюстрированных журналов, многие с кратким некрологом «Пал на поле боя». Есть снимки яхт с распущенными парусами и пожилых мужчин в яхтсменских кепи; есть несколько забавнейших снимков автомобилей первых марок. Есть считанное число писателей и художников, и нет ни одного актера, ибо Лотти, как истинный сноб старого закала, превыше всего ценит деньги и титулы.

Когда Адам вошел в гостиницу, Лотти стояла в холле и ругала лакея-итальянца.

– Совсем нас забыли, – сказала она. – Входите, входите. Мы тут как раз собрались выпить. Встретите многих старых знакомых.

Она повела Адама в гостиную, где сидело несколько мужчин – ни одного из них Адам раньше не видел.