Читать книгу - "Лучшее место на Земле - Екатерина Белецкая"

– Хорошо, тогда на сегодня все. Один момент, вернее вопрос. Простой, он не относится к… вашей трагедии. Сумеете ответить или лучше завтра?

– Попробую.

– Через неделю я буду выступать с докладом по вашему случаю. Тут, в нашем же институте, ехать никуда не надо. Вы согласитесь присутствовать?

– Это обязательно?

– Желательно. Работа, которую мы проделали, нуждается в…

– Можете не продолжать. Если для вас это принципиально, я постараюсь… там быть. Если людей будет не очень много. Мне тяжело… когда много людей, думаю, вы понимаете почему.

– Нет-нет, что вы! Человек двадцать, ну тридцать – для большой аудитории это капля, там будет почти пустой зал.

– Я приду. А можно встречный вопрос?

– Конечно же!

– Зачем я вам нужен?

Растерянность. Впервые – самая настоящая растерянность. Он не понял вопрос?

– Простите, но я несколько…

– Для чего я вам понадобился? Я умирал, но вы с какой-то целью стали лечить меня. Обычно это делается все-таки не просто так, особенно в мирах, подобных вашему.

– Эээ… Ит, я не знаю, какие у вас порядки, но у нас есть такое понятие, как оказание помощи. Не имеет значения, о ком идет речь – о госте, таком, как вы, или о любом другом человеке. Если есть возможность, то…

– Когда я был… в коме, я слышал обрывки разговоров. Из них я сделал вывод, что мне в какой-то степени повезло, если это можно так назвать. Я сейчас был с вами откровенен и теперь прошу быть откровенным со мной.

– Ну, в таком случае… понимаете ли, само по себе такое явление, как гости, у нас распространено достаточно широко. В одной только России находится около полутора тысяч действующих точек выхода. И за год появляется от сотни до полутора сотен гостей. Но они не выживают. Ни один не выжил за все это время… кроме вас. Мы не знаем природу этого явления, не знаем, откуда они к нам приходят, мы пытаемся изучать, но дело в том, что…

– Погодите. Вы хотите сказать, что…

– Да. Именно так. Вы – первый выживший, и поэтому, если, конечно, вас не затруднит… мы были бы рады любой информации, но если вы против… Вы спросили, зачем вы нам нужны, но меня гораздо больше волнует, зачем мы нужны вам, Ит?

– Мне?

Так, теперь, кажется, моя очередь растеряться.

– Я не знаю.

– Ладно, думаю, что на сегодня все. Отдыхайте. И очень вас прошу, поужинайте. В вашем нынешнем состоянии нельзя есть один раз в день, вам просто не из чего будет восстанавливаться.

– Спасибо за заботу, но я, с вашего позволения, все-таки сам решу, хочется мне есть или нет.

– Не могу вам это позволить. Вот когда вы перестанете находиться под опекой нашего отдела, творите, что хотите. А сейчас – выполняйте назначения.

Наверное, это смешно.

Только смеяться не хочется.

Потому что все равно.

* * *

– …вероятность его потерять. В то же время, свободу волеизъявления никто не отменял. Если он выпрыгнет из окна, мы ему в этом помешать все равно не сумеем.

– Не думаю. В какой-то степени, возможно, религиозен. Это очень тяжело – когда жить не хочется, а самоубийство – смертельный грех. Может быть, как-то сменить обстановку? Дать провожатого, пустить в город? Новые впечатления и все прочее…

– Если он согласится. Хотя, знаете, на докладе он вел себя образцово. Какая-то вроде бы даже военная выучка чувствовалась. Собрался, подтянулся… отлично и подробно отвечал, вежливо, объемно. Даже нашим самым отъявленным идиотам, которые ничего умнее не придумали спросить, не инопланетянин ли он.

– И что ответил? Знаете, коллега, мне жаль, что меня не было, – но конференция, сами понимаете…

– Он совершенно спокойно ответил, что именно так и есть, а потом добавил, что спрашивающий с его точки зрения – тоже в некотором смысле инопланетянин. Еще один момент мне очень понравился. Прежде чем начать давать ответы, он поблагодарил наш отдел – за то, что сделали для него. За помощь. Такое ощущение, что он… знаете, это похоже то ли действительно на военную, то ли на дипломатическую службу, но он служил, точно служил. Светлая голова, ясный, логичный ум. Конечно, ему большого труда стоило собраться с силами для этого доклада, да и потом он почти сутки просидел в палате, взаперти, видимо, приходил в себя. Но сам факт…

– Коллега, я считаю, что нужно в город. Сначала с провожатым, который поможет разобраться, потом можно и самостоятельно. У нас тут не тюрьма, а он не узник, согласитесь. Создается впечатление, что мы его насильно тут удерживаем.

– Да Господь с вами, конечно же, нет!.. – Негодование и легкое возмущение в голосе. – За здоровьем, разумеется, какое-то время следить обязательно придется, но это вовсе не означает, что…

Какого черта они затеяли этот разговор прямо под моей дверью?

Нарочно?

Им надо, чтобы я это все слышал?

Как меня хвалят, как говорят, что я совершенно свободен, как предлагают что-то…

Взрослые, умные, доброжелательные люди, вы никак не поймете, что тюрьма у меня внутри; такая крепкая, что никто ни при каких условиях не способен сокрушить этих стен.

Оставьте мне мою тюрьму.

Если вы хотите, чтобы я пошел в город, я пойду.

Но тюрьмы моей вы не трогайте.

Потому что в самом сердце этой тюрьмы сейчас сижу настоящий я и держу в своей руке руку еще живого Фэба. Фэба, который единственный во всей Вселенной меня любил, принимая с первой секунды встречи таким, какой я есть, и со смертью которого умерла добрая и лучшая часть меня.

* * *

– Федор Васильевич, я хотел попросить об одном одолжении.

– Внимательнейшим образом вас слушаю.

– Я живу тут уже месяц просто так. Мне… мне неприятно, что я задаром ем свой хлеб и ничего не делаю. Я не привык, мне это чуждо, и для меня это против правил. Скажите, я могу получить какую-нибудь работу, не требующую квалификации?

– По-моему, вам еще рано, Ит. Вы недостаточно окрепли. Вы были в городе?

– В городе я был, он замечательный, но я не могу больше бездельничать.

– Ит, повторю, вы еще не в том состоянии, чтобы…

– Я так не думаю. Если я буду продолжать торчать целый день в палате, я сойду с ума. Вы хотите, чтобы я был в пределах досягаемости, верно?

– Верно.

– Вот и подскажите мне, чем я могу заняться, не имея ни одного нужного навыка, но в пределах института.

– Ит, я бы попросил…

– Или вы подскажете, или я сделаю это сам. Да, у меня нет натурализации, но для некоторых видов работ она не требуется.

– Ой, прекратите вы! Сделаю я вам натурализацию, это не проблема, при моих-то связях. Но почему бы вам все-таки не долечиться нормально?