Читать книгу - "Иная вера - Влад Вегашин"

Сознание охватила неведомая до сих пор багряная ярость, и он ударил, всей своей силой, всем собой, выплескивая себя в этой ярости, – но не смог достичь цели. Наставник легко отвел поток энергии в стену, с потолка пещеры посыпались осколки песчаника.

– Вот видишь? – покачал он головой. – В тебе нет ничего ценного. Ты – разрушение. Уходи, ты больше здесь не нужен.

Если бы он смог… да, если бы он смог, через несколько лет за ним прилетел бы в горы вертолет, он стал бы одним из повелевающих миром, у него было бы все. А теперь у него не было ничего, совсем ничего, даже самого себя, даже имени – он забыл его, выплеснул вместе с яростью, вместе с памятью и собственным сознанием. Единственным местом, где он мог быть, оставалась эта пещера, но теперь отсюда его гнали – он был не нужен.

Он развернулся и побрел прочь. В негостеприимные горы, в холодные ночи, в голодные дни, в никому не нужную жизнь. То немногое, что оставалось от его разума, еще пыталось напомнить величайший девиз всей его жизни, девиз, принятый им при рождении, когда крохотный комок покалеченной пьяным акушером плоти сражался против выдохнутого с перегаром: «Не жилец». Девиз, впервые произнесенный – еще не вслух, только неслышно и самому себе, – когда обезумевшая мать пыталась выкинуться вместе с шестилетним мальчиком из окна двенадцатого этажа, а он только крепче стискивал пальцы, до боли впившиеся в подоконник, и сосредоточенно пытался стряхнуть сумасшедшую с собственных плеч. Девиз, высказанный вслух, когда в двенадцать он подслушал, как врач сказал приютскому директору, что через год, не больше, ребенка не станет. Девиз, который он нес всю свою жизнь, как гордый крест – через побои и унижения, через страх и боль, через крах всей жизни и через каждую ложную надежду.

Никогда не сдаваться. Никогда.

Эти слова он писал на полях школьных тетрадей, выцарапывал ногтями на коже, задыхаясь в тесном и холодном карцере, повторял раз за разом, как мантру, и следовал ему неукоснительно в каждый миг своей жизни.

И даже после самого страшного краха, который даже нельзя себе представить, забыв все, чем он был, он все еще помнил эти слова.

– Никогда не сдаваться, никогда не сдаваться, никогда не сдаваться… – бормотал он себе под нос, карабкаясь по почти отвесной скале, раздирая кожу в кровь, но забираясь все выше и выше.

Тибет лежал у его ног, Тибет высился вокруг, Тибет мрачно взирал на него с недостижимой высоты. Тибет ждал его смерти. Вот только он не собирался умирать.

Никогда нельзя сдаваться. Из любой ситуации есть выход. Если его лишили оружия – он сам станет оружием.

Минуты и часы складывались в сутки, проведенные в непрерывной медитации. Он не ел и не пил неделями, заставляя собственную неуправляемую силу поддерживать его, и сила подчинялась – она не хотела перестать быть. За год он не произнес ни единого слова и не видел ни одного живого человека – и не хотел видеть. Он учился, учился у самого себя, твердо зная, что только сам может дать себе настоящее знание. Все, что вокруг, все те, кто предлагает чему-то обучать, на самом деле лишь хотят навязать свое собственное. Но он – единственный в своем роде, таких, как он, больше нет в этом мире, и никто не имеет права его учить – никто просто не знает, чему его можно научить.

Прошел еще год, и рельеф тибетских скал начал неумолимо меняться. Мало – владеть силой, способной только обеспечивать свое существование, нужно еще уметь менять при ее помощи окружающий мир. Деструктивный инструмент? Ха! Это была даже не проба сил – всего лишь шалость маленького ребенка, из любопытства ломающего игрушку. Да, грубая сила. Да. Тысячу раз да! Чего будут стоить все хитроумные плетения искусных практиков, когда придет он – и одним ударом сметет их всех, сомнет и уничтожит, заберет себе и подчинит все их помыслы, каждый их вдох, любое намерение от начала и до конца?

Лавина способна создавать. Просто очень мало людей, способных оценить красоту ее мощи и пугающее великолепие ее творений.

День сменялся днем, год – годом, и с каждым часом он становился сильнее. Постепенно наращивание собственной мощи стало самоцелью, он забыл, что и зачем делал – просто продолжал существовать так, как привык. Забыл человеческую речь, и даже сам факт существования человечества, принимая странных двуногих, иногда забредавших на его территорию, за животных. Забыл о цели. Не забыл только девиз, хотя сам уже не понимал, зачем бормочет холодными вечерами себе под нос: «Никогда не сдаваться, никогда не сдаваться, никогда не сдаваться…»

А потом прилетела большая птица со странным, бешено вращающимся крылом на спине. Из птицы вышло двуногое, и он как-то сразу же понял – это двуногое не похоже на обычных неполноценных животных, на которых он порой тренировал воздействие на живую плоть. Это двуногое было чем-то сродни ему самому, и только потому он не стал нападать.

Двуногое открыло пасть и стало издавать какие-то звуки. Давно, очень давно, наверное, в прошлой жизни он знал, как издавать их, знал, что они означают. Но это было очень давно, и сейчас он не мог понять, чего двуногое хочет от него. Он уже хотел было на всякий случай убить незваного гостя, но гость вдруг начал издавать звуки прямо у него в голове, и теперь он понимал их.

«Почему ты сидишь здесь, как дикое животное?» – спросило двуногое.

Он зарычал, показывая клыки – он знал, что он не животное.

«Лжешь. Ты животное. Вернее, ты стал животным. Очень сильным, но животным. Я предлагаю тебе вернуться в тот мир, который по праву принадлежит нам».

«Кто есть мы?» – спросил он: слова – он вспомнил, эти звуки назывались словами – двуногого затронули в нем что-то давно забытое, но все еще важное.

«Такие, как ты и я. Имеющие то, чего нет у людей, – дар».

Дар!

Теперь он вспомнил. Да, когда-то он считал, что у него есть дар, но тупое животное сказало, что он не нужен, и прогнало его. Позже он вернулся и убил животное, хотя уже не знал, зачем это делает.

Нельзя верить тем, кто говорит про дар, это он усвоил надежно. Но двуногий, похоже, уловил изменение настроения собеседника.

«Тот, кто пытался тебя учить, был слабым. Он ошибался, и ты правильно сделал, что наказал его. Я правлю теми, кто правит миром. Я предлагаю тебе встать рядом со мной».

«Зачем?»

Это был единственный вопрос, который его волновал. Ему было хорошо в пещерах, несмотря на холод и жару, он давно привык есть сырое, теплое еще мясо, он не помнил, зачем прикрывать свое тело мешающими тряпками. Его устраивала такая жизнь.

«Смотри», – вместо ответа сказал двуногий.

Перед внутренним взором вспыхнула картина. На картине был он сам – умирающий новорожденный, умирающий мальчик, умирающий подросток, юноша, молодой человек, мужчина… он умирал раз за разом и никак не мог умереть. А потом картина потемнела, нестерпимо ярко вспыхнула – и показала других людей: детей, подростков, женщин, мужчин. Все они умирали, потому что мир не принимал их. Затемнение, вспышка – и люди. Сотни, тысячи, миллионы людей – умирающих, даже не осознавая, что они умирают. Отгремела катастрофа, унесшая с собой жизни миллиардов людей, забравшая многие знания, перечеркнувшая многие открытия и поставившая крест на дальнейшем развитии человечества. Человечество смогло выжить после бесчисленных стихийных бедствий, но не смогло заново научиться жить. Человечество нуждалось в ком-то, кто станет направлять, кто сумеет заставить, кто даст верный путь и стимул по нему двигаться.