Читать книгу - "Отмычка - Александр Диденко"

Умытое ливнем утро ворвалось в сон многоголосьем птиц. Лес будто сошел с ума: щебетал и кричал, стрекотал и пел на все лады, бросаясь в глаза бликами солнечного света. По промокшему и давно растерявшему весь уют срубу плыли запахи еды пополам с плесенью.

Ганс уже проснулся и готовил завтрак. Энши наблюдал за ним из-под полуприкрытых век, стараясь по выражению лица уловить, какие мысли занимали паладина. Оставил ли ночной разговор какой-то след? Ганс чихнул, заставив вздрогнуть от неожиданности, негромко выругался и скосил глаза на Энши:

— Скажите, сколько ещё вы… ты будешь дремать? Позволю себе напомнить: мы торопимся. И от нашей скорости зависят жизни многих людей.

— Да-да… уже бегу, — зевнул Энши, от души потягиваясь. — Что на завтрак?

— Боюсь, наш рацион весьма однообразен. — На знакомый отрез ткани встала миска похлебки. В этот раз без зелени: компанию блюду составили лишь криво отрезанный ломоть хлеба и плохое настроение Ганса.

— Что, не выспался? Мои слова зацепили, да?

— Я прекрасно выспался, — отрезал Ганс, — не сочти за грубость, но твои слова — глупые детские обиды. Тебе не хватает воспитания.

— О? Зато умом не обделили.

Паладин скрипнул зубами, явным усилием заставил себя промолчать и еще больше налег на еду. Пока Энши заканчивал — назло без всякой спешки, — Ганс успел свернуть стоянку, вывести лошадей и закрепить сумки. Теперь он стоял над душой, красноречиво буравил взглядом затылок, портил всякое удовольствие и вкус. Энши вздохнул и подчинился, опустошив оставшиеся полтарелки чуть ли не разом.

Путь до небольшого городка, который должен был встретить их прошлым вечером, вновь сопровождался хмурым молчанием. Но вовсе не тишиной. Лес и не думал умолкать; только-только начавшая подсыхать грязь все так же чавкала под копытами, а настроение с каждым вдохом взлетало выше и выше. Уже спустя несколько мгновений Энши выкинул из головы и Ганса, и прочие мысли. Внимательные глаза ловили все краски, все детали от деловито суетящихся насекомых и запутавшихся в зелени ярких точек цветков до птиц и зверей. Каждая струнка души пела знакомый мотив: как же Энши скучал! Скучал! Скучал!

Лес закончился неожиданно, тропа влилась в широкий тракт. Еще несколько минут, и его будто обрезали городские ворота с доблестно спящим на посту единственным стражем. Энши усмехнулся, услышав, как зарычал оскорбленный этим зрелищем паладин. Серый Рыцарь без понуканий ускорил шаг и замер в паре локтей от похрапывающего бедолаги. Всякого рода проверки и досмотры в этом краю, очевидно, были редки. Прошло несколько долгих мгновений прежде, чем страж ощутил надвигающуюся угрозу, подскочил и вытянулся по струнке.

Ганс навис над ним, гордо сияя новым нагрудником. Энши остановился рядом, с интересом прислушался, но почти сразу поскучнел и зевнул:

— …долг каждого, кто поклялся верой и правдой служить Империи Нэш! — вдохновенно, искренне веря в собственные слова, заливал Ганс. — Потому каждый из нас, принимая пост, должен ответственно…

Энши снова зевнул, куда шире, и сочувственно посмотрел на служивого. Мало того, что глупо попался, так ещё и отчитывает наивный юнец. Надо как-то спасаться, а то эта речь растянется до полудня:

— Эй, Ганс! — Паладин вздрогнул, сбившись на полуслове, и недовольно обернулся. — Позволю себе напомнить, мы торопимся. И от нашей скорости зависят жизни многих людей.

От щедро добавленных в утренние слова медовых ноток Ганса аж передернуло. Спорить он, само собой, не стал. Даже как-то смутился:

— Ты прав. Но я обязан сообщить десятнику о…

— Да сообщай, кому хочешь! Только сначала найди мне горячую ванну и нормальный обед.

Ганс нахмурился, но кивнул и первым пересек границу города. О входной плате стражник даже не заикнулся.

Император щедро предоставил Гансу бумагу, при виде которой каждый корчмарь кланялся в пояс, тщательно пряча в глубине глаз острое желание побыстрее избавиться от нежданных гостей. Слово, бережно хранимое украшенным восковой печатью свитком, а также цвета личной гвардии императора открывали перед Гансом и Энши двери любого постоялого двора. В первую очередь перед Энши. Только здесь, в городе, бессмертный с удивлением осознал, что волей обстоятельств получил все привилегии господина из высшей знати и, что гораздо веселее, никак иначе в сопровождении Ганса его не воспринимали. Встреченные на пути солдаты отдавали честь, будто не замечая отсутствие герба на одежде; торгаши лебезили и растекались в напускной готовности служить любым желаниям «молодого господина», а слуги выполняли поручения с удвоенной тщательностью.

Глупо упускать такую возможность развлечься.

Когда Ганс остановился у местного постоялого двора, спешился и передал поводья подскочившему мальчонке, Энши манерно передернул плечами:

— Мне не нравится.

— Э… Прости, что? — на лице обернувшегося паладина читалось искреннее изумление. Уж от кого-кого, но от бывшего заключенного он капризов явно не ждал. Да еще и после холодной мокрой ночи в покрытом плесенью срубе. — Там у ворот ты распорядился об обеде и ванной. Уверяю, здесь всё найдется. Будь добр спешиться.

— Я же сказал: мне не нравится, — Энши дернул поводья, вырывая их из рук ошалевшего Ганса. К чему придраться, он даже не стал задумываться, сразу начав с того, что первым увидел: — «Домашний очаг» — что за название такое? Раз уж я такой важный, требую к себе соответственного, а не домашнего отношения.

— Будет тебе, — сдержанно зарычал Ганс, — и отношение, и почести. Всё как надо. Слезай, говорю.

— Нет. Поищем другой.

— В этом городе только один постоялый двор.

— Значит, поищем просто дом.

— Мы станем терять драгоценное время из-за названия?!

— Пф. Не только. Здесь два этажа, мне комфортно на третьем! А само здание ты видел? — Энши обвиняюще указал на стены дома, заботливо покрашенные самое позднее месяц назад. — Вон там, у рамы второго окна неровно лежит краска! А если внутри еще хуже? Я уже вижу: занавески совершенно не гармонируют со стенами. Безвкусица! И ты хочешь, чтобы я провел в этом доме не меньше трёх часов?

У Ганса нервно дернулась бровь. Небольшая площадь тем временем быстро заполнялась народом: капризы богатеньких сынков — зрелище, любимое многими. А уж Энши позаботится, чтобы концерт местным запомнился. На свою беду уже потерявший терпение паладин попытался сдернуть «капризного ребенка» с лошади, но Энши только того и ждал. Нервно переминающаяся с ноги на ногу кобыла охотно подчинилась и встала на дыбы. Копыто гулко ударило о стальной нагрудник, толпа подалась назад, Ганс с шипением отшатнулся. Надо же. Иной бы после такого вообще не встал.