Читать книгу - "Как пройти в библиотеку? - Ирина Смирнова"

Евгеника:

Странно, но мама мою покупку одобрила. Правда, поняла она ее как-то очень по-своему, но глубокомысленно покивала, переглянулась с отцом, который уже было начал возражать, и объявила, что решение я приняла правильное.

Флиртовать с равными можно, но увлекаться опасно – мальчики потом могут возомнить о себе невесть что, начать надеяться на большее… Нет, равного надо «пробовать» лишь после того, как приняла решение выходить за него замуж. Но вступать в брак девственницей прямо-таки неприлично, надо уже знать, что ты хочешь от мужчины и что он должен делать, чтобы доставить тебе удовольствие.

Мама говорила все это спокойным ровным голосом, словно мы про мою учебу говорили или обсуждали что-то связанное с работой. А я крутилась, краснела, бледнела и чувствовала себя очень неуютно. Мне было неудобно обсуждать эту тему даже наедине с матерью, и уж тем более за обедом. Хорошо, Эмиль отказался зайти в гости, оставшись в операционном блоке с Азалией. Хотя, если уж честно, его бы я стеснялась меньше, чем отца.

– Прислугу использовать для подобного тем более моветон, – продолжала между тем вещать моя матушка. – Этих людей надо всегда держать на расстоянии, иначе они перестанут нормально выполнять свою работу.

Я согласно покивала, через силу проглатывая тщательно пережеванное мясо. Вкусное, что самое обидное. Просто под такие разговоры у меня кусок в горло не лез.

– Купить отброс… Конечно, это вызов. Но я от тебя все время подсознательно ожидала чего-то… – мама прищелкнула в воздухе пальцами, пока подбирала нужное слово, – чего-то подобного. Конечно, брать надо свеженького, напуганного… Дать его предварительно осмотреть Азалии – очень разумная мысль. Она же ничего у него не нашла? – мать, наконец-то, сменила монотонный тон на слегка заинтересованный.

Отрицательно помотав головой, я сглотнула следующий кусок и преданно уставилась на родительницу. Мне уже было море по колено, потому что я поняла главное – ругать меня никто не будет, смертника провести в дом позволят, а дальше дело за Азалией. Она обещала вшить в его многострадальную голову чип, с помощью которого я смогу его контролировать. Правда, как выкручиваться во время сна, я пока еще не придумала, но тут обещал помочь Эмиль.

– Замечательно. Отбросами общества иногда становятся очень… очень умные молодые люди. Если их приручить, они будут потом есть у тебя с рук и выполнять все твои поручения, даже когда срок их контракта истекает, – мама заметно оживилась, и ее щеки слегка порозовели. Она явно рассуждала не просто так, а со знанием дела. – Если что, у нас в доме есть подвал. Можешь воспользоваться им. Конечно, я в твоем возрасте уже была замужем, – было бы странно, если бы мама не напомнила мне об этом! – Но ты как раз успеешь чуть-чуть набраться опыта, прежде чем избавишься от этого… Если не сможешь приручить, то обязательно продай его кому-нибудь из другого города и не нашего круга. Так будет правильнее. А если сможешь… я подскажу, кому его подарить.

Вот тут я испуганно икнула и быстро изобразила, что поперхнулась. Я-то считала, что отбросы общества – это далекое дно, к которому люди моего круга не имеют никакого отношения. А после слов матери у меня прямо прояснение какое-то случилось. «Подскажу, кому подарить»?! Да ладно?.. Но разрешение пользоваться подвалом меня порадовало.

Хорошо, что мама не видела цвет контракта «умного молодого человека». И на напуганного он совсем не похож. Это скорее я напуганная. Но Азалия права: пускать на органы вполне себе здорового парня – преступление, а объяснить, как за сутки совершенно однозначно потерянный для разумного общества индивид снова стал умственно полноценным, подруга не могла даже нам, что уж там говорить о комиссии, принимающей ее диплом? Или о работниках центра, которым мы бы вернули выкупленного парня обратно?

Азалия раз сто ткнула мне под нос карточку с кучей непонятных слов и диагнозов, взывая:

– Ну вот смотри, тут написано же!

И она тыкала пальцем в эти непонятные мне слова, которые означали, что мозг пациента неработоспособен. Я ей верила, у меня выбора не было. Я в этих словах и терминах разбиралась как гусь в настройке мобильника.

То есть или мы молчим, и тогда убивают здорового парня, или мы признаемся, и тогда диплом подруги под вопросом – кто знает, как вывернут ситуацию с необъяснимой побочкой, которую Азалия не сможет объяснить. И следовательно, куча денег, которые я буквально выбросила на ветер. На подругу – не жалко, а вот на ветер… Ладно бы в клубе прокутила, тогда бы воспоминания остались! Да и вообще, нам нужно положительное внимание, а не подозрительная шумиха. Так что пусть себе полковник думает обо мне все что хочет. Вслух возмущаться он точно не рискнет, тем более я ему намекнула, что мы спрятали прооперированное тело для того, чтобы конкуренты результат не испортили. А после сдачи диплома…

После сдачи диплома Азалия напряжет отца, и тот выдаст нам свидетельство о смерти… уф! И тогда…

Тогда у меня в доме вместо парня-смертника с красным контрактом окажется некто совсем без документов?! Да вашу мать, прости меня, мама!.. И что мне с ним тогда делать?!

С матерком загрузив усыпленное тело сначала на носилки, прикрыв простыней от греха, мы выкатились на улицу, сгрузили постанывающее подтверждение успешности диплома Эмилю в машину, в три пары рук, уже молча, скрипя зубами и стараясь не поругаться. Нервы у всех прямо звенели от напряжения… и от страха мутить опять начало, меня так точно.

Он же живой… шевелится… скоро очнется! А мне с ним жить! Или в подвале держать? Или, может, просто из машины в придорожную канаву? Очухается и пусть валит куда хочет?! Правда, его без документов задержат сразу, а по отпечаткам пальцев вычислят хозяина контракта. Вот позору-то будет…

Так, крепимся, пытаемся быть как мама! Уверенная в себе женщина, понимающая, что творит… А-а-а-а!

В подвал мы тащили тело уже вдвоем, Эмиль впереди, я сзади. За руки и за ноги… Вниз, по лестнице… Уф!

Кинули на пол, переглянулись и побрели ко мне в комнату. Упали на кровать вдвоем и устало уставились в потолок.

– Ну мы и вляпались! – констатировал друг минут через пять вдумчивого мрачного молчания.

– Угу, – промычала я согласно, изучая идеальную белоснежность над головой.