Читать книгу - "Белый огонь - Алексей Пехов"

Лодка приближалась к нему стремительно, гребцы налегали на весла, будто за ними гнался сам Скованный. Клот опять захрапел, и Пятнистый, не спавший с прошлого утра, завидовал приятелю. Шарлотта сидела на корме, хмурилась после разговора со Шревом, который провела наедине, и оставалось только предполагать, что он ей рассказал. Сегу, в длинном темном плаще с огромным капюшоном, практически не поднимал головы, молчал, и его лица нельзя было разглядеть. Впрочем, Пелл и не пытался. Больно надо лезть к сойке.

Зато Шрева рассмотреть можно было во всех подробностях. Этот-то и не думал прятаться. За всю жизнь бандит видел главу соек три или четыре раза, однако успел запомнить, как тот выглядит. Теперь же он… изменился.

Его кожа стала ярко-алой, бугристой, оплавленной, в застывших жгутах рубцов и плохо заживающей.

Создавалось впечатление, что его сунули головой в камин или же… кто-то попросту содрал с Шрева лицо, и теперь на прежнем месте, израненном и изуродованном, пыталось вырасти новое.

Но не очень-то и успешно.

Справа еще вышло более-менее сносно, а вот левая сторона – без слез не взглянешь. Вместо глаза белое бельмо, ссохшееся и больше похожее на изюм. Нижнее веко оттянуто вниз и все время слезится. От уха осталось одно воспоминание, на его месте какой-то бугорок, да и волос на этой части головы нет – лишь розовая запекшаяся корка. Губа обезображена, искривлена и открывает несколько зубов, отчего создается впечатление, что Шрев постоянно жутко улыбается – скалится, точно череп.

Мерзкое зрелище.

Пятнистый лучше бы согласился провести в колодках ещё пару лет, чем получить такой подарочек. Неужели это Лавиани так отделала Шрева? С нее станется.

Пятнистый не понимал, почему Шарлотта приказала им с Клотом плыть вместе с сойками. Зачем они в Персте? Сейчас оба громилы бесполезны, и подобные сопровождающие людям с татуировками на спинах абсолютно не нужны.

Был какой-то подвох. Но какой?

Под ложечкой снова засосало, и стало тревожно от неизвестности. Пятнистый страшно не любил находиться поблизости от соек. Он был исполнительным человеком, делал темную работу и никогда не лез туда, где водилась большая рыба. Теперь же выходило, что он попал сразу между трех акул, а проклятый Клот дрыхнет и даже в ус не дует.

У него были и другие вопросы. Что случилось со Шревом? Где тот пропадал? Почему он вернулся в Пубир, но не пришел к Боргу? И почему они едут к нему сейчас? И как это все связано со сторонниками Вэйрэна?

Они миновали Перст, и Пятнистый удивленно выпрямился – их путь лежал не туда.

– Ты нервничаешь, – сказал Шрев.

Голос-то у него совсем не изменился, в отличие от лица.

– Да, – признал бандит, не видя смысла юлить.

– А твой приятель – нет.

– Ну… – Пелл помедлил, вспоминая сложное слово, которое как-то произнесла Нэ. – У него отсутствует чувство самосохранения.

Он мог поклясться, что Шрев понимающе усмехнулся.

– Расскажи мне о старухе. – Этот вопрос заставил бандита вздрогнуть, и он суеверно подумал: неужели сойка может читать его мысли?! – О Нэ. Шарлотта сказала, что в последние годы ты частый гость у нее.

– Верно, – признал Пятнистый. – Борг, точнее, его помощник передавал для нее записки. Она писала ответы. Мы просто мотались в ее башню и носили почту. Легкая работа.

– Часто вы к ней ходите?

– Когда как. Иногда раз в месяц, иногда каждую неделю. Все зависит от желаний Борга.

– У нее есть помощник, мальчишка.

– Да. Вир. Высокий парень. Ничего о нем не знаю. Почти с ним не говорил. Болтали, что Нэ взяла его с улицы и спрятала под своим крылышком. А до этого он промышлял в Сонных кварталах с бандой мелюзги. Обчищал карманы дуралеев.

Шрев кивнул и больше вопросов не задавал.

Лодка между тем приблизилась к Хлебному рынку, высадив пассажиров на причале Матерей, и Шрев скрыл лицо под капюшоном. Шарлотта уверенно вошла в мрачный зев: квадратный коридор с множеством ответвлений, ведущих к складам, торговым рядам, залам и магазинам. Здесь был мир купцов, двенадцать этажей цен, товаров, отчаянного торга, состояний, долгов, обмана, ценностей и контрабанды, пропитанные запахом специй, пряностей, духов и непонятных порошков, мяса, рыбы, овощей и даже сдохших крыс.

Здесь можно без труда найти вещь, которую нельзя купить нигде в другой части обитаемого мира. Любую редкость. Включая исподнее прежнего герцога, мэлга или даже, чем шаутт не шутит, – самого Скованного. Только деньги плати.

На Хлебном рынке легко затеряться, запутаться среди лестниц, каморок, складских помещений и торговых рядов. Легко заблудиться. Легко найти нечто совершенно новое – изящную лестницу, медную колонну, чудесный альков или таинственный бассейн с перламутровой водой, хотя, казалось, ты был здесь сотню раз и знаешь каждый поворот. Легко разбогатеть. И так же легко все потерять. В том числе и жизнь.

Здесь люди жили годами. Десятилетиями. Поколениями. Передавая лавки и магазины по наследству. Создавая семьи. Рождаясь и умирая. Город в городе. Мир галдящих сорок, мудрых воронов, беспечных попугаев и опасных, прячущихся в тенях сов.

Пелл не любил тут бывать. Толчея днем была бесконечной, и от духоты часто начинала болеть голова, а пустых коридоров, в которые можно свернуть с оживленных «улиц», он здраво опасался.

Нет, не потому, что местные крысы всегда зарились на имущество чужаков. Отнюдь. Пятнистый сам кого угодно скрутит в бараний рог. Просто слова о том, что тут легко заблудиться – не пустой звук. Бывали случаи, пропавших, заплутавших в лабиринте, провалившихся в колодцы и застрявших в узких проходах случайно находили через несколько лет.

Он как-то стал свидетелем, когда работники вытаскивали кости одного такого несчастного дуралея, и не желал разделять его судьбу. Вот уж дудки.

Шарлотта же, ничуть не опасаясь, сразу ушла направо, уводя их в неприветливые, темные коридоры, едва освещенные маленькими лампадками, за которыми обычно следили местные мальчишки, но, как всегда присуще мальчишкам, делали это из рук вон плохо. Пелл не заметил момента, когда исчез Сегу – кажется, он вообще не пошел внутрь, оставшись возле лодки. Или затерялся где-то в торговых рядах, до того, как они подошли к лампадам?

– Эта… – протянул Клот и почесал спину. – А куда мы премся?

– Заткнись, – посоветовал ему напарник.

– Да я не жрал со вчерашнего дня, – попытался оправдаться тот, покосился на Шрева и все-таки замолчал. Дошло, что сойке уж точно не до страданий его нутра.

Они поднялись на этаж, прошли, выдерживая кинжальные удары ледяных сквозняков, спустились по какой-то вонявшей мочой лестнице, через пять арок, увитых каменными розами, через драные тряпки, висевшие в проходе вместо занавеси, вновь вышли в многолюдные места, оказались в толчее и заскочили в лавку, торговавшую перьями, чернилами, бумагой и прочей, на взгляд Пятнистого, не очень нужной для жизни ерундой.