Читать книгу - "Лилия для Шмеля - Алиса Ганова"

Ночью мне снились кошмары. Мерзкий Унд, поднимающий белую фату и тянущий противные, мокрые губы для поцелуя. Я пыталась отвернуться, но тело сковывали цепи, которые держали дети, до омерзения похожие на «жениха». С такими же злыми, морщинистыми лицами, только маленькие. А огромные крысы — свидетели нашей свадьбы — смотрели за происходящим и скалились. Весь сон я судорожно придумывала, из чего сделать дудочку, чтобы как в «Крысолове» увлечь их музыкой и утопить… Или заманить в камин, что зловеще полыхал в зале и пугал меня.

Когда сквозь сон донеслось раздраженное:

— Корфина! Ну же! — я не сразу поняла, что это наяву. Но ощутимые толчки доказали, что явь может быть не менее кошмарной, чем сон. Открыла глаза и, увидев нищую комнату, с горечью поняла — ужас продолжается. Я не проснулась у себя дома…

Свесила ноги на холодный пол, потерла сонные глаза и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться от отчаяния.

— Корфина! Живее! — командовала мать, настойчиво вручая мне чашку в руки.

Угу, уже знаю, чем подобная услужливость грозит, поэтому взяв ее в ладони, я ойкнула:

— Горячая! — на самом деле чашка теплая, но надо же как-то отвлечь материно внимание.

— Все тебе не так! — сварливо процедила она. — И перестань кукситься. Радуйся, что будешь пристроена! — Тут взгляд Эндины упал на мятую складку на юбке платья, что Гилья приготовила для меня…

Пока она отчитывала нерадивую служанку, я тем временем наспех вылила две трети чая за кровать. Конечно, намочила матрас, но плевать.

Когда Эндина повернулась ко мне — чашка была почти пуста. Она довольно улыбнулась и поторопила:

— Хочешь жить в достатке — живее собирайся! Вернемся — пообедаем…

Все утро мать не переставая нудела:

— Стой перед мэром спокойно, когда нужно, улыбайся. Только попробуй выкинуть что-нибудь!

Однако чем больше она запугивала, тем тверже становилось мое решение — сбегу.

Обувь, что принесла Гилья, мать забраковала и потребовала от полусонной сестрицы, в одной сорочке наблюдавшей за нашими сборами, поделиться ботинками. Но что Дивия недовольно фыркнула, однако принесла. Но как только я надела полусапожки на шнуровке, и они сели, как влитые, зародилось подозрение, что когда-то они были моими, а одна наглая морда их скомуниздила.

От нервов сдерживаться было все сложнее, но чтобы не выдать себя, я молчала и смотрела в пол.

— Осанка! — напомнила Эндина, лично повязывая ленты шляпки на моем подбородке и застегивая тонкое, короткое пальтишко отороченное тоненькой полоской меха.

Я выпрямилась, и меня грубо подтолкнули под спину.

— Удачи, сестричка! — ехидно выкрикнула Дивия. — Без разрешения не возвращайся!

Так и хотелось пожелать ей возмездия, но стоило мне оказаться на улице, я застыла, рассматривая новый мир широко раскрытыми глазами.

После одиноких дней в унылой комнате шумная, оживленная улица поражала. Люди торопливо спешили по делам, рядом торговка надрывно кричала:

— Зелень! Свежая зелень!

Ей вторила другая, что толкала перед собой тележку с бидонами:

— Молоко! Свежее молоко! Му-у-у!

От неожиданного протяжного муканья я подпрыгнула. Думала, это сама торговка так голосит, народ завлекает, а оказалось, что за ней на веревочке идет корова…

Я загляделась и наступила в лужу.

— Корфина! — зашипела мать и больно сдала за руку.