Читать книгу - "Пятый постулат - Анна Орлова"

— Ну? Долго я буду ждать? Подай умыться!

Пока лесник заполошно метался то в сени, то обратно, соображал, в чем погреть воду (не холодной же господину умываться!), Весьямиэль мог спокойно поразмыслить. Что и говорить, сорвался он на эту блаженную безо всякого повода… если не считать поводом дурное настроение от ночевки в избе, на неудобной, слишком мягкой кровати (еще его, кажется, клоп укусил, а может, и блоха…), в парадной одежде. Толком заснуть ему удалось лишь под утро, и тут же его разбудил грохот. Ну, кто бы тут не вызверился на дурищу неповоротливую?

«А ведь неплохо вышло, — подумал Весьямиэль, третий раз прогоняя Яреука греть воду — слишком холодная, видите ли! Вообще-то, он и снегом мог умыться, оно и для цвета лица полезнее, но выбранное амплуа не позволяло, приходилось чудить. — Спроси кто, этот бородатый расскажет именно то, что мне нужно…»

Наконец, он изволил совершить утренний туалет, то бишь умылся, окончательно стерев краску с лица (может, оно и к лучшему, столичная мода не во всяком захолустье найдет почитателей), поправил прическу, пришедшую в плачевное состояние после ночевки и столкновения с девицыной книжкой, обулся, накинул шубу и заявил Яреуку, что желает немедленно узнать, что всё-таки происходит!

Вообще-то, следовало потребовать подать старосту с его рассказами прямо сюда, но зарываться Весьямиэль не стал. Зато по дороге отыгрался и на Яреуке, и на девке, уныло тащившейся позади и даже не задававшей дурацких вопросов. Она, правда, еще раз попробовала извиниться за свой опрометчивый поступок, но Весьямиэль ее проигнорировал. Зато заметил, что девка этим, похоже, огорчена, и пустил в ход всё свое немалое актерское мастерство, симулируя страшнейшую головную боль. Успокоился он только когда девица начала складывать брови домиком всякий раз, как он трагическим жестом подносил пальцы к виску. По правде сказать, ссадина и не болела ничуть, но Весьямиэль с затаенным злорадством продолжал спектакль… Разумеется, Яреуку тоже перепало, но по другой причине: и лошади у него не имелось для благородного господина, не говоря уж о карете или хотя бы санях, и дорога к поселку не была расчищена, и идти далеко, и это не считая мелочей!

Под конец путешествия Весьямиэль, правда, унялся — уж больно нехорошим взглядом начал на него посматривать лесник. Должно быть, попадались ему капризные господа, но не до такой же степени!

Перепутинск оказался довольно большим поселком, даже, пожалуй, городком: тут не только избы, тут и дома в два этажа попадались!

На явившихся из леса поглядывали, но без особого любопытства, из чего Весьямиэль сделал вывод: дело нечисто. В любом уважающем себя поселении вокруг незнакомцев мигом собралась бы толпа, а тут даже мальчишки провожали их совсем недолго. Один крикнул: «Дядька Яреук, новенькие, да?» Лесник в ответ состроил грозную физиономию, и мальчишку как ветром сдуло. Весьямиэль запомнил и это…

— Господин, вы обождите маленько, я только старосту упрежу, — скороговоркой выпалил он, когда они подошли к добротному дому, и исчез внутри.

Мужчина огляделся. Да, поселение не бедное, по всему видать…

Девка таращилась по сторонам и вроде бы что-то смекала: хмурилась, будто дома пересчитывала, посматривала на прохожих. Впрочем, Весьямиэлю было не до нее.

— Господин! — на пороге показался Яреук в сопровождении еще одного бородача. Тот был вдвое толще лесника, окладистая борода лежала на животе, как на подносе.

— Прощения просим, господин, что обождать пришлось, — кланяясь, загудел тот басом.

— Пустяки, — самым светским тоном ответил Весьямиэль. — Вот буквально каждый день только тем и занимаюсь, что жду под дверью всяких сиволапых!

Староста — а это, без сомнения, был именно он, — поперхнулся заготовленной фразой и живо скатился по ступеням.

— Пойдемте, пойдемте в дом, господин, — на крыльцо он гостя едва ли не внёс. — Что зря на морозе стоять!

— И правда! — саркастически произнес тот.

— А я?.. — подала голос девка.

— А ты обожди, — через плечо бросил ей староста. — Авось не залубенеешь. Яреук, пригляди тут…

В доме оказалось тепло — даже слишком, Весьямиэль не любил такую духоту, но деваться было некуда, — и просторно. Точно, богатый поселок, этакие хоромы отгрохали!

— Меня, стало быть, Ранеком кличут, по прозванию Три забора, староста я здешний, — басил староста, развивая бурную деятельность: усаживал на лавку, подсовывал подушки, принимал шубу — всё самолично!

— Почему Три забора? — рассеянно спросил мужчина.

— Да то старая история, господину неинтересно будет, — хмыкнул староста. — А можно ли имя господина узнать?

— Тебе на что? — поинтересовался Весьяэмиэль.

— Ну… положено так… — заморгал староста.

— Кем положено? — продолжал допрашивать тот невыносимо надменным тоном.

— Властелином, — сурово ответил староста и бухнул на стол громадную книжищу. Полоумная девка, увидев ее, наверняка удавилась бы от зависти.

Староста, открыв книжищу на середине, долго мусолил палец, переворачивая листы, наконец, что-то сообразил, всплеснул руками, громадный том убрал и вытащил другой, потоньше, в красном кожаном переплете. Тут исписано было всего несколько страниц, староста добыл откуда-то чернильницу и перо, обстоятельно изготовился к письму и посмотрел на Весьямиэля.

— Уж извольте имечко, господин, — попросил он. — А то ж мне потом по шапке надают, как от Властелина проверка прибудет!

— Ну что ж, пиши, — холодно ответил Весьямиэль, решив, что про Властелина староста ему сам все расскажет. — Я граф Весьямиэль-зи-Нас'Туэрже адд'Карнай адд'Шианзу адд'Лианар адд'Вижезен… — тут он сжалился над Ранеком, прилежно скрипевшим пером, и над собой: во-первых, полное имя со всеми титулами ему пришлось бы выговаривать еще минут пять, во-вторых, он не хотел знать, как староста запишет это на слух. — Достаточно?

— А граф — это, стало быть, титулование такое? — проявил смекалку староста.

— Верно.

— А это насколько ниже самого главного правителя? — спросил тот.

— На две ступени, — ответил Весьямиэль, решив ничему не удивляться. В самом деле, откуда деревенщине в титулах разбираться! — А теперь, любезный, изволь объяснить, где это я и что произошло! И с какой стати ты моим именем интересуешься?

— Это, господин, разговор долгий… — староста подул на страницу, убедился, что чернила высохли, и бережно убрал книгу на место.

— Я никуда не тороплюсь, — мужчина поудобнее устроился на лавке. — Излагай!

Староста прокашлялся и начал повествование. По ходу его Весьямиэль не забывал таращить глаза, скептически хмыкать и всячески изображать неверие в происходящее.

А творилось в этих краях вот что… Перепутинск недаром так назвали: он уж подметил — тут и перепутье, и пути, и путаница! Спроста такие имена поселкам не дают!