Читать книгу - "Скрут - Марина и Сергей Дяченко"

Женщина остановилась перед трактирщицей, загадочно улыбнулась, полуоткрыла рот, будто собираясь что-то спросить — но промолчала. Повернулась, неторопливо приблизилась к длинному столу, за которым пила пиво шумная компания красноносых плотников.

В трактире стало еще тише; женщина непринужденно вытащила из-за пазухи маленький сухой стебелек.

— Надо запомнить, — голос ее казался голосом маленького мальчика. — Все забывают… Возьмите, это для памяти…

Стебелек перешел из узкой белой руки в крепкую красную лапищу; принимая подарок, плотник состроил подобие улыбки. Женщина рассеянно кивнула — и двинулась дальше.

Игар не слышал, что говорила она крестьянину, сидевшему рядом, на краю скамьи; крестьянин тоже изобразил улыбку и взял из ее рук какой-то высушенный цветочек — явно не зная, что с ним делать. Женщину, впрочем, не интересовала дальнейшая судьба подарков — она снова шла мимо притихших людей, смотрела сквозь настороженные лица и безмятежно улыбаясь.

Игар напрягся. Сколько уже раз от начала путешествия пробегали по его коже эти нервные, горячие мурашки. Он сбился со счета; каждая следующая надежда все слабее, слабее, слабее.

Темные волосы с оттенком меди. Слишком неопределенная примета, сколько их, таких женщин, он просто хочет, исступленно хочет видеть в каждой встречной…

Широкий подол ее платья-рубахи был неумело украшен вышивкой, и в какой-то момент Игар покрылся потом, явственно разглядев в странном узоре большую букву Т…

Женщина остановилась прямо напротив него. Глаза ее, карие с прозеленью, смотрели совершенно по-детски — доверчиво и серьезно; младенческие глаза не подходили ее красивому взрослому лицу. Как не подошла бы старухе короткая юбчонка в оборочках.

— Для сердца и для глаз, — рука ее скользнула за пазуху, — для легкого дыхания… Возьми, — и она протянула Игару тонкую черную веточку.

Он не торопился брать. Женщина смотрела ласково и настойчиво протянув руку, он на мгновение коснулся ее ладони. Нежной, будто у ребенка.

— Для сердца и для глаз, — повторил он медленно. — Спасибо…

Он слышал, как зашептались вокруг, но, как назло, не мог разобрать ни слова.

Женщина улыбнулась шире:

— Там, где холодный ручеек… Где ледяной ручеек. Там…

— Пойдем туда? — спросил он неожиданно для себя.

Она продолжала улыбаться, и по этой отрешенной улыбке нельзя было сказать, понимает ли она обращенные к ней слова.

Игар поймал себя на простом и естественном желании — встать, грубо схватить за плечи и развернуть к себе спиной, задрать нелепую рубаху и проверить, нет ли ромба… Сразу взять и проверить, и не заводить снова длинную и сложную игру, не пробираться окольными путями в поисках доверия…

— Пойдем туда, — женщина тряхнула головой, как пятнадцатилетний подросток. — Трава…

Она повернулась и двинулась к выходу, все так же легко и непринужденно ступая босыми ногами. Игар огляделся — все посетители трактира глядели на него, на него одного.

Дверь за странной женщиной закрылась; две или три руки моментально ухватили Игара за рукава:

— Ополоумел?!

— Да он пришлый, дикий совсем, не знает, видать…

— Да плевать-то, знает или не знает…

— Дык объясни, а не ори на парня!..

В трактире говорили все разом; повязанная платком старуха, у которой Игар незадолго до этого выспрашивал о Тиар, специально ради объяснений прихромала из своего дальнего угла:

— Это… жить хочется — с бабенкой этой не говори… Охотников на нее много было, как дите ведь, безответная… Да только у ней папаня приемный — колдун с холмов, у него ведь жалости ни на грош…

Игар отодвинулся от прыщавого парня, который наседал, брызгая слюной:

— Один вот недавно даже не тронул еще, посмотрел только! И где он теперь, а?.. На стенке нарисован, там, где на окраине дом порушенный… Рисуночек есть — а человечка нету, во как!

— Он за ней в колдовское зеркальце поглядывает! Нет-нет да и глянет, а что дочурка-то? Только твою харю рядом увидит — все…

— А вот в прошлом году…

— Да не в прошлом, я точно говорю…

— Да заткнись ты…

— А вот сам заткнись…

— Зовут ее как? — неожиданно для себя рявкнул Игар.

Болтуны примолкли. Повязанная платком старуха в раздумье пожевала губами. Аккуратно утерла кончик носа:

— Да кто ж ее знает… Полевкой кличут.

— Имя? — Игар уставился старухе в блеклые глаза. — Имя как, не Тиар? Не та, про которую говорено?

Трактир молчал. Трактир с подозрением косился на Игара, пожимал плечами, сплевывал и понемногу возвращался к своим обычным делам.

Стройная фигурка удалялась по улице; Игар снова подавил желание догнать, схватить и разорвать на спине рубаху. Не важно, была ли в россказнях крестьян хоть крупица правды — возможно, что и вовсе не было, об одном шулере тоже болтали, что он колдун, а он был, оказывается, жулик…

Он догнал ее на околице. Женщина обернулась, одарив нового знакомца все той же рассеянной улыбкой.

— Пойдем, где трава? — спросил он мягко.

Она снова тряхнула головой — с увядшего венка упало несколько мелких лепестков:

— Там холодный ручей… Совсем холодный, ледяной…

— Как тебя зовут?

Она улыбалась.

— Как тебя зовут? Тиар? Тиар твое имя?

Она легко и непринужденно положила руки ему на плечи:

— Ты красивый…

— Как твое имя?!

Она по-детски надула губы:

— Я полевая царевна… Ты не знаешь?

От нее действительно пахло травой. Душистым сеном и увядшими полевыми цветами.

— Ты — полевая царевна, — сказал он терпеливо. — Пойдем.

Он крепко взял ее за локоть — она не сопротивлялась. Пацаненок, наблюдавший из-за плетня на отшибе, издал приглушенный вопль удивления и поспешил прочь, ломая лопухи — видимо, звать родичей поглядеть на невидаль.

Игар ускорил шаг; босые ноги его спутницы ступали легко и уверенно. Так, под руку, они миновали крайний полуразвалившийся дом — Игар вздрогнул, потому что на единственной уцелевшей стене был во весь рост нарисован углем круглолицый парень в съехавшем на ухо берете, с диким испугом в глазах; неведомый художник был на диво искусен. Непонятно только, что заставило его изображать на столь бесполезных развалинах столь паскудную рожу с таким неприятным выражением страха…

Игар сжал зубы и подхватил женщину на руки; незажившее плечо дернуло, да так, что он еле сдержал стон.

Венок соскользнул с ее головы — она не заметила. Она не сопротивлялась, бормоча что-то о памяти и о ледяной воде, а он нес ее все скорее, потому что боль в руке становилась все жарче, а впереди уже маячил стог сена; в этот момент ему плевать было на сельчан, которых, конечно, через несколько минут набежит видимо-невидимо. У него есть эти несколько минут, он должен лишь убедиться, что эта женщина — не Тиар…