Читать книгу - "Восхождение самозваного принца - Роберт Энтони Сальваторе"

— С ними также принц Мидалис, — сказала Джилсепони. — Но вы напрасно беспокоитесь: назначение Браумина — дело решенное, и Калас об этом знает. Я сдержала свое обещание.

— Вы — замечательный союзник, — слегка улыбнувшись, заметил Бурэй.

— Я прежде всего — союзник народа, населяющего Хонсе-Бир, — произнесла Джилсепони и тут же напомнила себе, что с Бурэем надо постоянно держать ухо востро.

Она не питала к однорукому магистру неприязни, но не могла разделить его достаточно нетерпимого отношения к миру. Во многом Бурэй напоминал ей отца-настоятеля Маркворта; точнее, того, кем бы тот мог стать, если бы знал заранее, какие потрясения вызовут его собственные заблуждения. Но если бы Маркворт и избежал некоторых из них, стал бы он от этого чище душой?

— Разумеется, — согласился магистр. — Но церковь Абеля надеется, что вы являетесь и ее союзницей.

Джилсепони кивнула. Она чувствовала себя слишком утомленной, чтобы углубляться в дискуссию о ее отношениях с церковью.

— А потому я прошу вас оказать нам еще одну любезность. Правильнее будет назвать это обменом любезностями между теми, кто сражается на одной стороне, — с лукавой улыбкой произнес Бурэй.

Его улыбка мгновенно насторожила королеву.

— Сегодня вы что-то говорите загадками, магистр Бурэй. Если вы намеревались обсуждать серьезные дела, то почему не привели с собой аббата… теперь уже можно говорить, епископа Браумина и аббата Огвэна?

— Они осведомлены о моих намерениях и полностью меня поддерживают, — ответил ее собеседник, ничуть не смутившись.

Настороженность Джилсепони только возросла.

— У меня есть для вас предложение, — пояснил магистр. — Как я уже говорил, обмен услугами, благодаря которому все окажутся в выигрыше. Со своей стороны, я дам вам то, что и вы, и епископ Браумин более всего желаете: свою поддержку в деле канонизации Эвелина Десбриса. Можете не сомневаться: я ускорю ее ход, и официальное причисление Эвелина к лику святых завершится к концу следующего года.

Услышав эти слова, Джилсепони прищурила глаза. Она знала, что Бурэй непременно приложит свою руку к канонизации Эвелина, и отнюдь не потому, что является его искренним приверженцем. Это помогало ему пользоваться уважением среди более молодых, но достаточно влиятельных магистров абеликанского ордена. Джилсепони не особо удивило, что Бурэй заранее заявил о своей поддержке дела канонизации. Ее встревожило другое: однорукий магистр пытался слишком уж подчеркнуть важность собственного участия в деле, которое и без его стараний должно завершиться победой сторонников канонизации Эвелина.

— Вы предлагаете поддержку в деле, которое кажется очевидным любому, кто помнит времена чумы, — ответила королева, стараясь не показывать Бурэю своего раздражения и зародившихся у нее подозрений. — Каждый, кто выжил в те страшные годы благодаря паломничеству в Барбакан, каждый, видевший, как кровь завета Эвелина исцеляла его родных, ни на мгновение не сомневается в неизбежности и справедливости его причисления к лику святых.

— Однако в этом благородном деле всплыли кое-какие неприятные моменты, связанные с поведением Эвелина в молодости, — без обиняков объявил Бурэй. — Взять хотя бы его вероломное бегство из Санта-Мир-Абель.

— Вы хотите сказать, спасение бегством под угрозой незаслуженного и незаконного наказания, — возразила Джилсепони.

Фио Бурэй кивнул, всем своим видом показывая, что не согласен с нею, но не хочет сейчас вдаваться в подробности. Во время бегства Эвелина из монастыря был убит магистр Сигертон. Даже наиболее ревностные сторонники Эвелина не могли отрицать, что тот хотя бы отчасти повинен в его гибели.

— Также за Эвелином водился грех чрезмерных возлияний, этого вы отрицать не можете, — продолжал Бурэй. — Есть даже свидетельства тому, что Эвелин, нарушив принципы ордена… как бы поделикатнее выразиться… вступил в близкую связь с…

— Со мной, — докончила за него Джилсепони, сердце которой сразу же наполнилось болью и горечью. — Да, магистр Бурэй, между нами была близкая связь, — призналась она, вызвав недоуменный взгляд собеседника. — Но не плотская. Мы тесно соединялись через камень души, творя исцеление, а также в тех случаях, когда Эвелин учил меня использовать силу магических самоцветов.

— И это тоже… — начал было возражать однорукий магистр.

— Совершалось для блага всего мира, — вновь договорила за него королева. — Если вы явились ко мне с намерением выговорить для себя какие-то выгодные условия, то этот путь заведет вас в пропасть, — продолжала она, уже не скрывая негодования. — А если вы решили сделать меня своим врагом, тогда вы просто глупец.

Ее резкие слова заставили Бурэя отпрянуть. Он поднес единственную руку к лицу, задумчиво прикасаясь пальцами к уголку рта, потом глубоко вздохнул, словно пытаясь стереть из памяти несколько последних минут пошедшего не в том направлении разговора.

— Я всего-навсего пытаюсь показать вам, что дело канонизации по-прежнему остается нелегким, — извиняющимся тоном произнес магистр, который страшно не любил извиняться. — Моя поддержка могла бы сгладить…

— Если, магистр Бурэй, ваша искренность не показная, тогда сердце должно требовать от вас такой же бескорыстной поддержки канонизации Эвелина.

Фио Бурэй лишь слегка улыбнулся, получив от Джилсепони очередную отповедь.

— Верьте мне, я выйду за рамки пассивной поддержки, я буду горячо ратовать за то, чтобы Эвелина провозгласили святым, — продолжал однорукий магистр. — И дело не в какой-то моей корысти. Я считаю, что это единственно верный путь. Но я настаиваю, чтобы и вы тоже шли правильным путем. Я пришел не просить, а предлагать. Что же касается моих просьб… Я не сомневаюсь, что, выбирая решение, вы примете такое, которое явится благом для всего мира.

Королева знаком велела ему продолжать.

— Я хочу предложить вам пост, который удачно дополнил бы ваше нынешнее положение, — пояснил Бурэй. — И можете поверить: епископ Браумин всем сердцем поддерживает мое предложение. Мы оба считаем, что вы могли бы еще успешнее служить королевству, церкви и народу, если бы к вашему высокому титулу королевы добавился еще один. Так сказать, еще одна корона, которая увенчала бы вашу голову. Итак, мы просим, чтобы вы согласились стать начальствующей сестрой аббатства Сент-Хонс. Как вы знаете, это звание соответствует званию магистра и не потребует от вас выполнения многих официальных обязанностей. Для народа это явится наглядным свидетельством того, что церковь и государство не имеют разногласий.

И это же будет лучшим способом довести до бешенства лучших друзей моего мужа, подумала Джилсепони. Ей было трудно даже представить, что отразится на лице герцога Каласа, если она согласится стать начальствующей сестрой Сент-Хонса!

Однако сейчас ее занимал не столько Калас, сколько сам Бурэй с его ошеломляющим предложением. С какой стати он вдруг предлагает ей такое? Какую выгоду рассчитывает получить сам Фио Бурэй? Насколько она знала, однорукий магистр никогда не делал предложений, не позаботившись о собственной выгоде. Так в чем же на сей раз заключается его корысть, хотя он и уверяет ее в обратном?