Читать книгу - "Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - Герман Романов"

Но вот почему так пассивно вел себя генерал Василий Иванович Суворов? Михаил Петрович был не в состоянии дать ответ на этот вопрос. Или тот был неуверен в стойкости своих войск, или сам тянул время, ожидая известий из Гостилиц, или же замыслил некую хитрость…

– Ваше превосходительство, посмотрите на правый фланг, туда, – адъютант протянул руку, а генерал, присмотревшись, чертыхнулся. Сомнений не было – далекие пока черточки, медленно идущие к Дьяконово, были не чем иным, как кавалерией. Измайлов выругался еще раз. Как он мог забыть о конном отряде для связи?

– Скачи к Карпову, пусть даст сотню Емельянова и еще одну из сотен и направит к кирасирам. Давай!

Офицер сразу запрыгнул в седло, пришпорил коня и резво поскакал на левый фланг. И тут, словно этого и дожидались, батальоны мятежников под барабанный бой пошли в атаку.

Егеря открыли по ним суматошную стрельбу, и генерал видел, как в стройных шеренгах гвардейцев падали на землю убитые и раненые солдаты. С сотни шагов выстрелили картечью и пушки, но четыре орудия лишь чуть проредили длинную линию неприятельской инфантерии.

Потом противоборствующие батальоны обменялись слитными ружейными залпами и с диким ревом сошлись в рукопашной схватке. И завязли в ней – никто не хотел уступать…

А вот справа стало плохо. Конногвардейцы лихой атакой рассеяли казаков, но сами нарвались на лобовой удар роты кирасир из Ямбургского гарнизона. Латники задержали гвардейцев, а казаки Карпова опомнились и охватили эскадроны с трех других сторон – началась ожесточенная рубка. Генерал бросил взгляд вправо – конногвардейцы с подошедшим отрядом начали очередную атаку…

Гостилицы

Глаза императора цепко смотрели на поле боя, и видел он, что порыв первых минут на нет сходит. Засада позволила без помех половину передового батальона измайловцев начисто уничтожить, а сосредоточенным и перекрестным огнем орудий и егерей большие потери второй половине батальона нанести. Полностью была вырезана передовая рота лейб-кирасир, досталось и их фланговым разъездам.

Но не побежали в панике гвардейцы, как Петр рассчитывал. Хотя первую колонну измайловцев большей частью положили, а вот вторая колонна не бежать бросилась, а для боя развертываться на лугу стала. Три роты к ручью кинулись, штыками сверкая, избиваемым товарищам на помощь. А три других роты спину их стеной подперли, против налетевших сбоку казаков выстроились и залп дружно дали.

И у Петра екнуло в животе и поползли в груди нехорошие предчувствия. Дрогнули казаки Данилова, от пуль дрогнули, и в сторону их фланговые сотни откатились. И тут же по ним эскадроны кирасир ударили, двумя длинными шеренгами навалились, и он глухо выругался, облегчил свою душу матерно: «Какие там Канны со Сталинградом, твою мать, казаки Данилова в бегство бросились».

А справа та же картина – преображенские гренадеры такой же маневр учинили, а в бок отважно атаковавшим сербам два оставшихся эскадрона кирасир удар нанесли. Бились гусары яростно, но недолго, были смяты целиком и полностью и отступать шустренько начали, фланг открывая.

Правда, здесь большой беды Петр еще не видел, чуть сзади его резервная кавалерия уже сгуртовалась, голштинские гусары и казаки Денисова. С генералом Гудовичем во главе…

Петр оглянулся назад – драгунский полк Мельгунова уже вышел с Гостилиц и двумя колоннами быстро двигался на помощь казакам Данилова. Тем оставалось четверть часа продержаться, тем более что голштинские драгуны уже сикурсом подходили.

А вот голштинская пехота Ливена только вытягиваться стала, им еще с десять минут хода будет, не меньше. И Петр мысленно решил немцу нагоняй дать – мог бы заранее хоть роту солдат вперед выдвинуть…

На том берегу враз поплохело – измайловцы скинули переправившихся преображенцев в ручей, штыками и прикладами погнали и за ними следом в воду бросились.

Момент настал отчаянный, и Петр решился. Бегом император кинулся к своему личному и надежному резерву – рота верных голштинских гренадер на опушке плотными шеренгами стояла, с заряженными фузеями, штыки сверкают, лица суровые.

– С вами бог и русский император! А с ними кто? Изменники! – Он выхватил из ножен шпагу и бросился бежать, продираясь сквозь кусты.

Хоть и бежать недалеко было, с сотню метров, но дорога его измотала, немного выдохся. Потому на опушке он остановился, ожидая, пока сзади голштинцы выстроятся для штыкового удара.

Рядом с ним егеря суматошно бегали, из-за деревьев и кустов на ту сторону стреляя, поверх голов солдат гвардии, преображенцев и измайловцев, отчаянно, сводя старые счеты, дравшихся между собой в неглубоком илистом ручье.

Правее возникли проблемы – гвардейская артиллерия открыла суматошную стрельбу, атакующие солдаты смешались. И тут же по ним ударили три роты преображенцев и оттеснили атаковавших петербуржцев обратно в лесок, захватив одно голштинское орудие. Скверно, конечно, но до подхода генерала Ливена солдаты продержатся. А вот у ручья стало намного хуже…

Измайловцы падали в воду, хрипло орали, рты у всех разинутые, но вперед шли с должным напором, штыки перед собой выставив. Петр взмахнул шпагой и скомандовал:

– Целься! Пли!

От боли в ушах Петр рот раскрыл, грохот был невероятный, сильно оглушило. Поэтому рев труб сигнальных не услышал вначале, лишь второй, дополнительный, сигнал расслышал.

Первую шеренгу атакующих в лоб мятежников пулями смахнуло, но вот только не остановило. Бросились в ручей и, остервенело ругаясь, полезли на противоположный берег.

Император побежал вперед, прямо на них. За ним кинулись солдаты, хрипло изрыгая русский мат и немецкую ругань. Причем почти опередили его, всячески старались хоть как-то прикрыть его широкими солдатскими спинами спереди и с боков.

Схлестнулись. Перед Петром оказался рослый малый, все лицо в крови. Петр ушел от штыка, отчаянно кольнул солдата в бок шпагой. Клинок неожиданно легко вошел в тело, измайловец изогнулся, но тут же был свален с ног прикладом и затоптан тяжелыми башмаками.

А Петр, потеряв шпагу, подхватил ружье убитого и со штыком наперевес кинулся в общую свалку. Его атаковали двое – измайловец кольнул в голову штыком, а вот второй, здоровенный гвардеец с синим воротником, рубанул с плеча тесаком. От всей души рубанул, всю силу вложив.

Петр изогнулся буквой «зю», и сверкающий штык измайловца лишь вскользь прошелся по плечу, но, уже уходя в сторону, болезненно кольнул. В ответ Петр воткнул свой штык противнику в живот и тут же качнулся в сторону. Еле успел…

Тесак гвардейца рубанул его поперек груди, но орденская звезда и ремень портупеи приняли удар на себя, и лезвие, распоров мундир, лишь легко порезало грудь.

Лихой же выпад сгубил гвардейца – Петр ударил его по опорной ноге и от всей души врезал прикладом по плечу, только хруст раздался. Гвардеец вскрикнул от боли, и он добавил ему анестезии – прикладом по затылку, чтоб вырубить надолго. От всей широты души врезал, так, что передозировка произошла…