Читать книгу - "Операция «Экскалибур» - Уильям Кейт"

Космический челнок слишком стремительно начал падать на землю – сердце у Грейсона забилось часто, сильно. Следом пришло спокойствие – вон как уверенно пилот держит многотонную машину на огненных струях, ловко маневрируя, осаживает ее на посадочную площадку. На экране было видно, как «Охотник», пританцовывая, смещался из стороны в сторону. Этот аппарат может двигаться и в горизонтальной плоскости? Да как ловко!.. Может, «Охотник» так устроен, что даже в предпосадочном положении может совершать любые маневры? А что, в горной стране это вполне разумно. Здесь тяга должна быть достаточной, чтобы совершить несколько заходов. Это обстоятельство надо учесть. Действительно, на «Союзах» здесь легко попасть впросак – как зашел на посадку, так и опускайся. Более удобную мишень трудно вообразить.

На экране округлым неровным пятном возник космопорт – обширная, более-менее ровная площадка, вырубленная в горном массиве. Его окружали искусственно срезанные вершины. Они напоминали зубья какого-то фантастического, редкого, круглого гребня. Почти вплотную к строениям и ангарам Морнингстара примыкали кварталы Элегии Марии.

– Знаете, – неожиданно обратился к Карлайлу Дилон, – только здесь, на Геспер идах, вы можете прочувствовать, что такое настоящая жара.

Дилон, в форме полковника Федсода, разместился на соседнем откинутом кресле. Карлайл уныло глянул в его сторону, тот ответил ему доброжелательной, несколько слащавой улыбкой.

– Особенно на дне глубоких долин, – мечтательно добавил он и закатил глаза. – Знаете, я иногда задумывался: ну, зачем Гарету понадобилась эта ваша Гленгарри? Ответ нашел неожиданно. – Дилон опять доверительно улыбнулся Карлайлу. – Там значительно прохладнее. Настоящий рай… Ну, просто ни в какое сравнение!..

Грейсон прежним тоскливым взглядом окинул соседа. Нет, он не клюнет на эту наживку. Все то время, что они провели на борту «Энифа», Грейсона не оставляло чувство, что Дилон только тем и занимается, что прощупывает его. Порой грубо, в лоб, порой ненавязчиво, словно делясь с ним своими сомнениями. Карлайл решил, что делает он это мастерски, и, если бы не повышенная чувствительность наемника к подобным приемчикам, его предельная сосредоточенность, Дилону, возможно, удалось бы либо вывести его из себя, либо заставить приоткрыться. Ни то ни другое было недопустимо.

Грейсон изнывал от тоски, страдал от неизвестности, от невозможности действовать – вот именно это он и пытался внушить Дилону. И конечно, страх, животный, едва оборимый. Провокатора следовало убедить в том, что Карлайл находится на грани срыва. На самом деле Грейсон особого страха не испытывал. Чему быть, того не миновать – эта запылившаяся мудрость была ему как раз кстати. Только Дилон не должен был догадаться об этом, поэтому Грейсон расчетливо позволял себе срываться, начинал расспрашивать Дилона, а тот шел ему навстречу, когда они особенно настойчиво пытались подружиться.

– Температура – точнее, ощущение жары, во многом зависит от давления. Я знаю… – продолжал рассказывать Дилон. – Из-за того, что притяжение здесь сильнее, градиент изменения давления куда круче, чем, скажем, на Гленгарри. Чем выше, тем воздух разреженнее. И чем быстрее вы поднимаетесь, тем сильнее уменьшается давление. Вы понимаете, к чему я клоню?

Грейсон промолчал, надеясь, что, может, перед самой посадкой Дилон разговорится. Вообще-то он был бы не против, если тот совсем заткнется. Однако Дилон не унимался:

– Днем здесь зверски жарко, термометр иной раз переваливает отметку в сорок градусов. Ночью немного прохладнее… Чем выше, тем становится холоднее. Вот почему город и производство разместили так высоко. Кроме того, сейчас зима. Наклон оси Гесперид невелик, однако орбита заметно отличается от круговой, так что зимой температура в Элегии Марии может упасть до двадцати градусов, а то еще ниже. Снег из-за разреженности воздуха выпадает редко, однако ветры, особенно дующие с ледников, очень быстро вымораживают все вокруг. Я уже рассказывал вам, что силикатокарбоновое масло в боевых роботах застывает в течение двадцати минут.

Грейсон покивал, издал нечленораздельное мычание, показывающее, что его очень заинтересовал рассказ Дилона. Сам он в это время размышлял, какая же скучная прелюдия предваряет те пытки, которые могут ждать его на этой планете, напоминающей жаровню, где все не как у людей. Зимним днем плюс сорок, никакая охлаждающая жидкость не поможет долго продержаться в рубке, а ночью ветер вымораживает машину так, что смазка замерзает.

– Боевые операции с применением роботов здесь предельно затруднены, – продолжал Дилон. – То слишком жарко, то слишком холодно. И постоянно надо смотреть под ноги. Думаю, потом, когда мы приземлимся, вы сможете в полной мере оценить то, что я вам сказал.

– Уверен, это мне здорово поможет, – отозвался Карлайл. – Я вообще плохо привыкаю к новому месту.

«Итак, первым испытанием станет разговор с Гаретом, – неожиданно решил Карлайл. – Вот на этом и надо сосредоточиться. Хватит тратить время на его доносчиков, горилл и прочую свору прихлебателей. Думается, Дилон не много информации выудил во время нашего перелета. Все будет решать Гарет. Но решать исходя из чего? Вот вопрос вопросов!»

Оглушительно – так, что уши заложило, – взревел двигатель «Охотника». Грейсон закрыл глаза. Когда открыл их и глянул на экран, там не было ничего, кроме обожженного железобетона. Странный покой, этакая земная весомая тяжесть придавила его к ложу. Они сели? На краю экрана можно было заметить обожженный бок одной из нижних опор, на которые встал корабль. Ловко они приземлились, Грейсон даже не заметил обычного в таких случаях толчка. Классный пилот у этого шаттла!.. По-видимому, Гарет знает толк в настоящих профессионалах.

– Ну, вот мы и дома, – отстегивая ремни и переводя спинку кресла в вертикальное положение, объявил Дилон.

Грейсон поступил подобным образом, затем собрал свой багаж – небольшой чемодан со сменой белья, туалетными принадлежностями, запасным офицерским комбинезоном. Чемодан показался несколько тяжеловатым. Так и должно быть. Сила тяжести на вторых Гесперидах была в 1,34 раза больше нормальной. На треть больше, чем на Таркарде. Особых неудобств это обстоятельство не принесло, разве что уже к полудню ноги в первое время будут заметно уставать – Карлайлу уже приходилось бывать на подобных планетах.

Пассажиры, прибывшие на «Охотнике», собрались на нижней палубе. Возле выходной двери стоял один из членов команды, раздававший темные очки. Карлайла он предупредил персонально:

– Один взгляд на это солнце будет стоить вам зрения, если вы не наденете эти…

Он не договорил. Грейсон молча взял очки и нацепил их на нос. К его удивлению, вид окружающего пространства ничуть не изменился – все выглядело в своих естественных размерах и цветах. Даже при тусклом свете на выходной палубе он различал все детали.

Как только он спустился по широкому трапу и ступил на бетонную площадку, замызганную широкими мазками сажи, он сразу отметил два обстоятельства. Первое, наиболее чувствительное, – это жар, ударивший его сразу, как только он вышел из тени. Зной был как в плавильной печи, удручала и повышенная влажность. Солнце – видимое даже через облачный покров небольшое, с размытыми границами пятнышко – буквально изрыгало свет. Приглядевшись, можно было различить слабую пульсацию – понятно, что это было психологическое ощущение, но в целом создавалось впечатление, что это озверевшее светило словно кипит от ярости. Спустя несколько секунд Грейсон ощутил, что даже стекла не спасают глаза от такого интенсивного излучения. Потом уже Карлайл обнаружил, что звезда в общем-то сияла холодно, словно нехотя, и всю привидевшуюся ему ярость следовало приписать потокам воздуха, которые колыхались на площадке вблизи только что севшего челнока. Там, где рефракция была незаметна, Гесперан светил совсем по-другому – скорее равнодушно, чем гневно. Обманчивым оказалось первое впечатление – это наблюдение следовало хорошенько обдумать, решил Грейсон.