Читать книгу - "Рыжая Соня и ловцы душ - Энтони Варенберг"

Соня не поверила своим ушам. Что он несет?

— Как...— беспомощно начала было она, лихорадочно соображая, в своем ли он уме. Что, если его подвергли какому-то ужасному колдовству, стирающему память, и он действительно... — Что с тобой, брат?.. Что с тобой сделали?!

— Я спрашиваю, кто такой Эйдан,— хрипло повторил он, и более страшного лица Соня не видела за всю свою жизнь. Заклятый враг не мог бы смотреть на нее с таким выражением крайнего презрения и испепеляющей ненависти, с каким смотрел он, родной брат.— Не тот ли мальчишка, которого ты предала на смерть вместе с отцом, матерью и Хункаром? Ну так ты добилась своего. Все они мертвы, и у них нет даже могил — их местом погребения стал пылающий дом! И если ты Ищешь Эйдана — так отправляйся на Серые Равнины, найдешь наверняка...

Вот этого ей больше всего и хотелось. Умереть.

— Эйдан...

— Забудь это имя! — крикнул Вождь.— Будь ты проклята навеки! Убирайся — куда угодно, хоть в преисподнюю, где тебе самое место... но никогда — слышишь, ты, никогда! — не смей вставать на моем пути...

Соня чувствовала, как его слова хлещут ее, подобно огненному бичу. И возразить было нечего.

Он прав, прав во всем...

— Значит, ты не хочешь видеть меня,— проговорила она в тоске, продолжая смотреть в это страшное — и бесконечно дорогое — лицо.— Тогда что же ты плачешь, Эйдан?..

Полог шатра был отогнут, и сюда, внутрь, залетали частые мелкие капли утреннего дождя, словно само небо оказалось не в силах безразлично взирать на происходящее.

— Это дождь,— сказал Кейнкорт, только сейчас с изумлением заметив, что его лицо в самом деле стало влажным. Но он ведь давно забыл, что такое слезы!

— Неправда,— сказала Соня еле слышно.— Дождь не бывает горьким на вкус.

И, словно в подтверждение своих слов/ презрев страх и отчаяние, она коснулась губами его смуглой щеки.

Кейнкорт хотел оттолкнуть ее, может быть даже ударить, вышвырнуть из шатра — и из своей жизни тоже, — чтобы навсегда избавиться от нее... Но мальчик, безутешно плачущий в его сердце, не позволил ему поднять на нее рук у.

Запах перезревших абрикосов в залитом солнцем далеком саду в благословенной земле Хаура-на... Его сладкий, мучительный сон...

— Здравствуй, Эйдан,— сказала девушка.

Он зарылся лицом в ее рыжие волосы, словно пропитанные тем солнцем, и замер, прикрыв глаза. Все, что хотел и мог сказать Вождь Кейнкорт, разом перестало иметь значение. Из души его поднималось нечто другое... Только им двоим понятный детский язык, на котором они когда-то общались...

Все это длилось совсем недолго. Эйдан и Соня еще пребывали вне времени, вне жестокой реальности мира, когда все тот же Ансар, изумленно уставившись на Вождя, обнимавшего странную рыжую женщину, сообщил:

— О великий! Оракулы желают сообщить тебе нечто важное... Прямо сейчас.

Кейнкорт разжал руки. Оракулы? Да неужели их проклятые звезды наконец-то соблаговолили дать сигнал к началу наступления? Ну слава ботам. Впрочем, от них — как от звезд, так и от самих оракулов,— можно чего угодно ожидать.

— Жди здесь,— приказал он Соне, мгновенно превращаясь вновь в того чужака, который встретил ее. Вот только глаза его слегка потеплели. — Ансар! Не спускай с нее глаз.

— А ее спутник?

— Скажи, я приказал надеть на него цепь, но пока не допрашивать. Если не станет оказывать сопротивления, не бить. Надеюсь, у .вас хватило ума обыскать его и отобрать оружие?

— Да, великий, и у нее тоже.

«Отобрать»,— про себя усмехнулась Соня. Да ничего подобного. Они с Тинмаром сами отдали дозорным ножи. И распоряжение о цепи ей совсем не понравилось.

— Мы не рабы и не пленники,— гневно сказала она.— Мы пришли открыто и с миром. Ни я, ни мой спутник бежать не собираемся, и мы заслуживаем достойного обращения.

— Помолчи, женщина,— отозвался Кейнкорт.— Будет так, как я сказал.

На том он ее и оставил.

* * *

За годы жизни при храме Великой Матери Рыси Кейнкорт до такой степени привык к ароматам курящихся благовоний, что сам, кажется, пропитался ими насквозь, как и Йонджун. Эти же ароматы наполняли сейчас шатер Ирбиса — самого сильного из Оракулов Орды. Но сегодня что-то было не так. Вождю еще ни разу не доводилось видеть смятения на лице владеющего Знанием, а сейчас Ирбис, сидящий скрестив ноги у огня, отчего-то мелко дрожал, и глаза его закатились, сверкая белками. Но он, по крайней мере, оставался в ясном сознании, чего нельзя было сказать о двух других, лежавших без чувств.

Нельзя сказать, что никогда прежде с Оракулами подобного не случалось. Бывало, чтобы усилить зрение, проникающее в суть вещей, они прибегали к помощи крошечных высушенных грибов, пронося их прежде через горячий дым от ивовой коры', и потом, завершив изречение пророчества, падали на землю и бились в корчах, пока страшное действие грибов не прекращалось. Однако тут было нечто иное.

— Ты звал меня, Ирбис? — спросил Вождь.— Что случилось? Что здесь происходит?

— Великая Мать,— Оракула трясло все сильнее,— она... она... явила свое лицо... Сегодня ночью она приходила... пришла!

«Сейчас и этот лишится чувств»,— понял Кейнкорт. На Ирбисе просто лица не было. Вождя тоже внезапно охватил высасывающий душу ужас, но он усилием воли справился с собой.

— Великая Мать?! — произнес он.— Погоди, старик. Я не понял тебя. Ты видел вещий сон?

Да ведь явление самой Рыси должно было разверзнуть небеса и поколебать землю. А ночь была спокойной, как никогда.

— Какой там еще сон! — завопил Ирбис.— Я лик ее видел в пламени! И они,— он кивнул в сторону двух других,— тоже, чего и не вынесли!..

Кейнкорт С ног до головы покрылся ледяным потом, а волосы у него на голове словно сами собой зашевелились и поднялись дыбом, как шерсть на загривке собаки.

— Страшен, о, как страшен ее сияющий лик!.. — Оракул закачался из стороны в сторону и тонко завыл при одном воспоминании о видении, которое едва не лишило его рассудка.

Кейнкорт, не чуя под собой ног, приподнял его одной рукой за шиворот, а другой наотмашь ударил по щеке, чтобы вывести из истерики.

Это подействовало на Оракула так же, как на всякого нормального человека. Закатившиеся глаза прояснились, и он раскрыл рот, чтобы заговорить...

Но тут ровное пламя костра с ужасающим треском само собою взметнулось вверх... Пространство шатра словно раздвинулось, вершина его едва не достигла небес... Самого себя и Ирбиса Вождь узрел в виде двух крошечных, застывших в страхе фигурок... Он будто глядел на них с высоты орлиного полета... И она... Великая Мать, чей лик заслонил собою небо и землю, явилась во второй раз.

Оракул бросился на колени, с воем закрывая голову руками. Но Кейнкорт не последовал его примеру, хотя ему мучительно хотелось сделать то же самое.